— Почему вдруг такие угрозы? — удивился Хессе.
Вильсон предпочел не отвечать на этот ехидный вопрос и предложил оставить в стороне спорные проблемы и заняться проблемами англо-германского взаимопонимания. Он спросил в свою очередь:
— Считаете ли вы до сих пор возможным достижение взаимопонимания между Великобританией и Германией? Считаете ли вы, что Гитлер хочет мира?
Хитрый Хессе, конечно, предпочел уклониться от ответа на этот прямой вопрос, но заявил, что считает необходимым продолжать переговоры, начатые Вольтатом[133]. То же самое выяснилось и во время личной встречи посла Дирксена с Вильсоном, которая состоялась в августе 1939 года.
В это время в зондаже с немецкой стороны принимали участие Вольтат, Хессе, советник посольства Теодор Кордт, его брат Эрих и другие, с английской — Вильсон, Бакстон, высокопоставленный чиновник Форин оффиса Батлер. В частности, во время беседы Теодора Кордта с Батлером выяснилось, что Вильсон испытывает желание побеседовать и с самим Дирксеном. Беседа состоялась 3 августа 1939 года, то есть за два дня до отъезда Дракса в Москву, — в тот самый период, когда шла разработка инструкции английского правительства для военной миссии, направлявшейся на московские переговоры. Дирксен послал в Берлин подробнейший отчет (документ А.3186 от 3 августа 1939 года), в котором говорилось:
«Выяснилось, что суть беседы Вольтата — Вильсона остается в полной силе. Сэр Гораций Вильсон подтвердил мне, что он предложил гну Вольтату следующую программу переговоров:
1) Заключение договора о «ненападении», по которому обе стороны обязываются не применять одностороннего агрессивного действия, как метода своей политики. Сокровенный план английского правительства по этому пункту сэр Гораций Вильсон раскрыл мне тогда, когда я в ходе беседы задал ему вопрос, каким образом соглашение с Германией может согласоваться с политикой окружения, проводимой английским правительством. В ответ на это сэр Гораций Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т. д.; эти обязательства приняты были только на случай нападения и в своей формулировке имеют в виду именно эту возможность. С отпадением этой опасности отпали бы также и эти обязательства.
2) Англо-германское заявление о том, что обе державы желают разрядить политическую атмосферу с целью создания возможности совместных действий по улучшению мирового экономического положения.
3) Переговоры о развитии внешней торговли.
4) Переговоры об экономических интересах Германии на юго-востоке.
5) Переговоры по вопросу
6) Соглашение о невмешательстве. Сэр Гораций Вильсон пояснил, что требующееся от германской стороны заявление содержится уже в речи фюрера от 28 апреля. С английской стороны также будут готовы сделать заявление о невмешательстве по отношению к Велико-Германии. Оно распространяется, в частности, и на данцигский вопрос. Сэр Гораций Вильсон уклонился от того, чтобы высказаться относительно германской сферы интересов так же ясно, как он это сделал в разговоре с гном Вольтатом, или как г-н Роден Бакстон — в беседе с г-ном Кордтом, хотя из хода беседы можно было заключить, что это германское требование могло бы обсуждаться в этом пункте программы.
7) Вооружения. Сэр Гораций Вильсон сказал по этому поводу, что он хочет категорически подчеркнуть, что под этим подразумевается не разоружение, а переговоры о вооружениях вообще. В дальнейшем ходе беседы выяснилось, что он хорошо сознает трудности, стоящие на пути к заключению какого бы то ни было соглашения об ограничении вооружений, а также и тот факт, что такое соглашение может быть поставлено на очередь и осуществлено лишь через несколько лет»[134].
Доклад Дирксена очень многозначителен, и, как видно, планы Вильсона заходили очень далеко. Это подтверждает и Хессе. В первой половине августа Вильсон изложил ему программу из 6 пунктов, которую просил довести до сведения Гитлера. Вот эти пункты:
Иными словами, перед нами та же программа, которая была предложена Вольтату в июле. Это была программа далеко идущих уступок со стороны Англии с надеждой на то, что Гитлер станет ее экономическим и военным союзником. С английской стороны Гитлеру делался недвусмысленный намек, что, мол, сейчас он не должен начинать действий, но когда получит на это разрешение, то сможет начать действовать... Как свидетельствует Хессе, он лично отвез эти предложения в Германию и доложил о них Риббентропу и своему другу Вальтеру Хевелю.
Гн Гельмут Вольтат жив до сих пор, и я решил обратиться к нему, ныне человеку делового мира ФРГ, с просьбой поделиться воспоминаниями о переговорах 1939 года. В августе 1966 года гн Вольтат ответил мне следующим весьма любезным письмом из города Меересбуша, что близ Дюссельдорфа:
«Публикацию советского министерства иностранных дел о так называемых документах я получил много лет назад. К сожалению, я не могу читать по-русски.
Если бы мне пришлось высказывать мнение по поводу переговоров, которые велись в предвоенные месяцы 1939 года, то это потребовало бы такой работы, на которую у меня до сих пор не было времени, так как я очень занят своими делами. Насколько я могу судить, интерпретация тогдашних переговоров и оценка действовавших лиц весьма несовершенны, ибо для историков и писателей, не участвовавших в событиях, явно недостаточно чтения опубликованных до сих пор документов.
С совершенным почтением
Г. Вольтат».
Получив этот ответ, я позволил себе быть назойливым и попросил г-на Вольтата ответить лишь на один вопрос: от кого исходила инициатива переговоров? Ответ мною был получен такой:
«Я хотел бы заметить, что мой собственный доклад премьер-министру Герингу о беседах с английскими политиками, в том числе с сэром Горацием Вильсоном, показывает, что инициатива исходила от меня. Этот доклад также опубликован союзниками. В течение 1939 года я три раза по различным поводам посещал Лондон. Задания, которые я получал в связи с отдельными переговорами, носили торгово-политический характер, однако охватывали и другой комплекс вопросов... Во всех этих случаях я вел также частные разговоры политического характера. Общие впечатления, которые сложились у у меня в июле, я изложил в докладе на имя Геринга, посланном также на имя имперского министра иностранных дел.
Как следует из донесения немецкого посла фон Дирксена, я поддерживал с ним тесный контакт. Изображение политической обстановки в моем докладе дает возможность увидеть определенный план, который я считал реальным на основе переговоров об ослаблении политической напряженности. Это не был какой-то определенный план, который я получил бы от сэра Горация Вильсона. Мои многочисленные беседы с ним и анализ политической обстановки, данный в моем докладе, побудили меня изложить определенное решение.
По отношению к вышеупомянутому политическому докладу инициатива проведения переговоров, если пользоваться Вашими словами, исходила не от имперского правительства и также не от кого-либо из его
