OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»

оккупированных восточных территорий. Там была составлена соответствующая экспертиза (исходящий номер 1/214 от 27 апреля 1942 года) за подписью д-ра Ветцеля. Оказывается, Розенберга и его сотрудников не устроило, что в первоначальном гиммлеровском проекте не рассматривались перспективы биологического истребления русского народа. И вот что было написано в этом поистине каннибальском документе:

«Необходимо коснуться еще одного вопроса, а именно: вопроса о том, каким образом можно сохранить и можно ли вообще сохранить на длительное время немецкое господство перед лицом огромной биологической силы русского народа... Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их....Для пас, немцев, важно ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе»[309].

Итак, еще раз была названа цель: немецкое господство в Европе. А вне Европы?

Что замышлялось после «Барбароссы»

Выше мы могли убедиться в том, что за момент начала разработки операции «Барбаросса» ни в коем случае нельзя принимать ту дату, которая стоит на документе с таким названием. С полным правом то же самое можно сказать и о моменте завершения разработки операции. Согласно нормальной логике можно было бы считать, что разработка операции «Барбаросса» как военно-стратегического плана окончилась 21 июня 1941 года — в канун дня, когда три немецкие группы армий начали действовать в строгом соответствии с приказами, разработанными в ОКВ и ОКХ. Но в действительности это было не так. Процесс разработки операции продолжался и после 21 июня, ибо аппетиты немецкого генерального штаба и нацистского руководства ни в коем случае не останавливались на тех военных рубежах, которые были отмечены в «Директиве № 21». Даже та сугубо теоретическая линия «А — А» (от Архангельска до Астрахани), которая была проведена по линейке на карте Советского Союза, совершенно не исчерпывала планов, которые вынашивались в имперской канцелярии. Это и понятно: ведь сама операция представляла собой решающую ступень в борьбе за захват мирового господства, а для этого, разумеется, надо было не только переступить через пресловутую линию «А — А», но и двинуться значительно дальше. Куда же?

В истории «дополнительного» планирования операции «Барбаросса» есть несколько недель, в которых она получила существенное развитие в сравнении с «Директивой № 21». Это произошло в начале июля 1941 года — тогда, когда Гитлер и все его военные советники (не говоря уже о руководителях нацистской партии) были абсолютно уверены в том, что Советский Союз уже разгромлен. Существует известная запись (от 3 июля) в дневнике генерала Гальдера, в которой он высказал свою уверенность в победе. Это мнение разделял и сам Гитлер. Так, 4 июля он заявил, что «Советский Союз практически уже проиграл войну»[310]. 27 июля он «предсказал» Гальдеру, что «через месяц наши войска будут у Ленинграда и Москвы, на линии Орел — Крым, в начале октября — на Волге, а в ноябре — в Баку и Батуми»[311]. В эти же июльские дни Гитлер назвал и другую цельУрал. 16-м июля 1941 года датируется ставший впоследствии классическим документом агрессии уже упоминавшийся нами протокол совещания в ставке Гитлера, на котором Гитлер, Борман, Розенберг, Геринг, Кейтель и Йодль вели речь о том, как им «разделить русский пирог». Этот протокол, который был впервые оглашен на Нюрнбергском процессе и достаточно часто цитировался в различных работах, посвященных второй мировой войне, зарегистрировал полную уверенность нацистской клики в том, что Советский Союз уже разгромлен и Советская Армия не сможет оказать сколько-нибудь существенного сопротивления.

Был ли готов вермахт к этой ситуации? Конечно. Нацистский генералитет всегда умел предусматривать случаи, когда надо было развивать успех, — он не умел только предусматривать свои поражения. Никто в немецком генеральном штабе не составлял планов на случай провала «Барбароссы», зато уже в начале июня 1941 года, то есть еще до нападения на СССР, была разработана «Директива № 32» — о действиях «после Барбароссы».

Но о ней — немного позже. Сначала мы займемся сравнительно менее известным, но, пожалуй, еще более авантюристическим замыслом германского империализма.

...Итак, середина июля 1941 года. В ставке Гитлера и в генеральном штабе — полная уверенность в победе. В этих условиях на стол генерала Гальдера ложится разработка, в которой предполагается, что война закончена, а для «обеспечения и оккупации» захваченной территории нужно будет всего-навсего 56 дивизий. Они будут выполнять оккупационные задачи, а кроме того, совершать «рейды» в еще неоккупированные районы. Для этого Гальдер решил создать несколько специальных групп, а именно:

а) один танковый корпус для операции в Закавказье;

б) два танковых корпуса для контроля устья Волги;

в) один танковый корпус для операций на Южном Урале и один — для операций на Северном Урале[312].

На Урале? Да, на Урале. Этой, на первый взгляд, фантасмагорической задаче была посвящена специальная разработка, озаглавленная «Операция против Уральского промышленного района» и датированная 27 июля 1941 года. В ней говорилось:

«1. Операция будет проводиться механизированными войсками силой в8 танковых и 4 моторизованных дивизий. Будут по необходимости также привлекаться отдельные пехотные дивизии, которым будет поручено охранять тыловые коммуникации.

2. Характерной чертой операции является то, что эти широко задуманные действия механизированных соединений придется предпринимать в неблагоприятной местности, располагающей небольшим количеством пригодных коммуникаций. Поэтому необходимо перепроверить организационную структуру танковых корпусов и освободить их от всего, что не является необходимым для увеличения ударной силы соединений. В соответствии с этим должно быть также сокращено число автомашин...

Операция по своему замыслу будет привязана к шоссейным и железным дорогам...

Операция будет проводиться с соблюдением максимального эффекта неожиданности путем одновременного удара четырех групп, которые в максимально короткий срок должны достичь Уральского промышленного района. Смотря по тому, как будет вести себя противник, захваченные районы надо будет удерживать или отдавать, однако лишь после уничтожения всех жизненно важных объектов, для чего должны иметься специально подготовленные части».

Далее оперативная разработка гласила:

«3. Своеобразие театра военных действий требует специальной подготовки на зимний период — конкретно по следующим проблемам:

а) разведка дорог;

б) установление наиболее выгодного времени для проведения операции в соответствии с климатическими условиями;

в) изучение ландшафта и естественных преград;

г) соответствующая организационная и тыловая подготовка операции;

д) захват необходимого количества предмостных укреплений у железнодорожных мостов через Волгу, которые в том случае, если они будут разрушены, следует восстановить для переправы войск;

е) подготовка специальных операций с целью захвата важнейших объектов вдоль железных дорог»[313].

Наконец, предусматривались и конкретные направления действий от Астрахани до Куйбышева, даже с заходом южнее Урала (восточнее Магнитогорска и Челябинска), а на севере — вплоть до Воркуты. Не больше и не меньше!

Конечно, сегодня можно иронизировать над генералами из OКB и ОКХ, которые считали, что они смогут 12 дивизиями пройти практически через всю европейскую территорию Советского Союза и захватить Урал.