мы видели неподалеку от завода целый квартал стандартных нарядных домиков на небольших участках. На каждом участке еще одно небольшое строение. Может быть, сауна. Я предположил, что там живут рабочие. Виталик стал уверять меня, что этого не может быть. Там, наверно, живут миллионеры, был убежден он.
Кое-где на улицах Халлсберга продавали, как у нас продают мороженое, порции горячих фрикаделек в бумажных кульках. Карлссон, который жил на крыше, любил такие фрикадельки.
На финише Виталик сорвался, в последнем туре проиграл, занял пятое место и получил скромный приз 225 шведских крон. Турнир окончился, мы немного задержались в Халлсберге, чтобы не тратиться на гостиницу в Стокгольме. По случаю окончания турнира и прекращению действия шведского стола в гостинице, я предложил Виталику выпить по рюмке водки. У меня с собой было. Я поступил не педагогично, однако оказалось, что Виталик алкоголь не приемлет категорически. Я это одобрил. Зато вечером он пришел очень поздно. Извинялся, что, не предупредив, побывал в гостях у нашей гостиничной хозяйки. Я не стал уточнять детали, а Виталик ограничился сообщением, что хозяйка расхваливала Швецию, а он объяснял ей фразой из школьного курса, что «Моя родина прекрасна». Как говорится, «бьютифул».
Осталось познакомиться с магазином. Купив джинсы, Виталик оделся, и обулся, приобретя здоровенные башмаки. Отличная студенческая экипировка. А я купил несколько мотков шерсти для вязания моей супруге. Продавщица удивленно спросила: неужели в СССР нет мотков шерсти?
Обратный путь мы проделали без затей. В ожидании автобуса в аэропорт немного погуляли по морозному утреннему Стокгольму. Запомнилась почему-то здоровенная реклама какой-то японской фирмы и еще предприятие, дающее в аренду трейлеры, с которыми, прицепив к собственному автомобилю, можно чувствовать себя как дома где угодно, во время отпускных туристических поездок. Так я воспринимал их в прошлом, когда еще не было модно грабить и убивать на просторах нашей родины. А сейчас бы я на эти трейлеры и не посмотрел.
Ожидая в аэропорту посадки, я услышал разговор служащих Аэрофлота. Они были недовольны заграничным правилом обязательно выпускать пассажиров из самолета, если стоянка длится более 45 минут. Дескать, лучше бы посидели пассажиры в самолете. Меньше хлопот. Самолет прилетел из Норвегии, пассажиры вышли поразмяться. Последнее впечатление в помещении для ожидания произвел особо чистый туалет, приспособленный даже для инвалидов в колясках.
Что еще я знаю о Швеции? Одна интеллигентная женщина говорила, что шведы, мужчины, стало быть, красивы, а женщины не очень. Это за пределами моей компетенции. Но в Халлсберге мне показалось, что женщины не слишком употребляют косметику. Еще со школьных лет знаю, что в старину шведы часто воевали, но Петр I под Полтавой убедил их в бесперспективности этого занятия и, будто бы, они ему за это признательны.
Русско-шведский словарик помог мне купить для появившейся внучки соску-пустышку. Я уверенно сказал продавщице шведское слова напп. Соску мне заказали дома, так как она лучше продумана этими досужими европейцами, чем нашими производителями.
Карлссона я по понятным причинам не видел, но, думаю, что он выбрал правильную крышу в любом смысле этого слова.
В голову мне никогда не приходило, что я увижу Мадагаскар. Иногда мечтал о Рио-де-Жанейро, куда стремился симпатичный Остап Бендер. Про Мадагаскар слышал однажды на дружеской вечеринке в исполнении молодых научных работников песню с красивыми словами: «Осторожнее мой друг / Тяжелы и метки стрелы / В таинственной стране Мадагаскар».
В 1984 году в моей работе в Спорткомитете случилась досадная ошибка. Отправил сотрудник международного управления организаторам турнира в Голландию телеграмму. Дескать, мы не пошлем гроссмейстера участвовать в вашем турнире. И сказал почему. А вот писать, почему именно было табу! Молодой сотрудник телеграмму послал с моих слов, и стали его таскать. Я заступился, взял вину на себя и, как следствие, отдохнул на годик от заграничных командировок. Зато мог себя несколько больше уважать и приобрел симпатии сотрудников международного управления. Прошло время, и в этом самом управлении меня спросили – не желаю ли я слетать на Мадагаскар в качестве тренера. Я, конечно, согласился. Прочитал книжку о Мадагаскаре. Узнал, что у островного государства и его обитателей очень интересная история. Пересказывать, значит уходить от избранного мной курса. Рискну лишь посоветовать любопытным почитать о Мадагаскаре.
Перелет был из Москвы прямой, на юг, довольно продолжительный с посадкой в Найроби, в Кении, где при выходе из самолета в помещение для краткого отдыха пассажиров почему-то досматривали. Симпатичный темнокожий служащий обнаружил в верхнем кармане моей рубашки доллары. Ничего не сказал, улыбнулся. Как мне показалось, одобрительно. Совсем по-другому вели себя таможенники на дружественном нашей стране Мадагаскаре. Отвели за бархатные занавески, «прошмонали», и, не скрывая большого удовольствия, отобрали батон сырокопченой колбасы. Таможенник спросил по-французски, что в консервной банке. В институте я зачем-то занимался французским и знал, что рыба это пуассон, а если одна буква с, то это пуазон, то есть яд. Я сказал пуассон и был пропущен. От зримой черты бытия, склонного к социализму, меня уберег Сергей, встречавший меня атташе нашего посольства по спорту. Как только я вышел из самолета, он немедля перехватил меня и спросил: «Доллары есть?» Забрал у меня и пронес, не подвергаясь досмотру, как дипломат. А то не миновать бы мне обмена командировочных на местные франки, валюту очень нетвердую. Позже я видел, как эти франки скрепляют по десятку купюр с нулями для удобства счета.
Сергей оказался очень симпатичным парнем. Он окончил Институт международных отношений, не имел важных родственников или знакомых и видов на карьеру. Между прочим, мне приходилось встречать в других странах наших атташе по спорту с подобными данными. Сергей познакомил меня с Игорем, доцентом-физиком – преподавателем здешнего университета, журналистом Арсеном и Сашей, носителем дружбы и культуры в мадагаскарские массы. Надобно отметить, что наш Дом дружбы был заметно скромнее, чем аналогичное заведение бывших колонизаторов французов. Наш был на уровне провинциального дома культуры. А французский, имени Альбера Камю, носил все черты евроремонта, как теперь говорят.
Саша первым делом сводил меня в оригинальный монозоопарк, где жили только лемуры. Правда, разнообразные. Это чудо зоологии – мадагаскарская достопримечательность. Зверушки симпатичные, пушистые, большеглазые и длиннохвостые издавали неожиданные звуки. Можно было ожидать мяуканье, но они хрюкали. Потом Саша доставил меня в Дом дружбы, где собрались местные шахматисты. Мы пообщались с помощью Саши, который владел французским по-настоящему. Меня попросили сыграть две партии блиц с мальчиком лет десяти, надеждой местных шахматистов. Я согласился и с первых ходов сообразил, что мальчуган не промах. По дебюту он получил преимущество, и мне стоило немало усилий, чтобы не пасть сраженным тяжелой и меткой стрелой к удовольствию всех зрителей поединка.
Доцент Игорь, которому поручили опекать меня, сказал, что из Москвы сообщили, будто я владею французским языком, но когда выяснилось, что умею лишь лопотать по-немецки, никто не удивился художественному преувеличению, тем более что название шахматных фигур и цифры, обозначающие вертикали шахматной доски, по-французски я знаю твердо.
Проверка моих возможностей местными шахматистами не ограничилась спаррингом с юным дарованием. Устроили сеанс одновременной игры с часами. Однако при комплектовании состава участников допустили стратегическую ошибку. Включали по одному представителю из разных спортивных организаций. Так что добрая половина противников оказались довольно слабыми шахматистами. И самый сильный, не удовлетворенный, вероятно, тем, что пришлось играть в сеансе, затеял с первых ходов перепалку в быстром темпе, не отпуская сеансера от доски. Он проиграл фигуру, и остальные участники сеанса приуныли. Проверку я провел успешно.
В это время в Москве проходил матч Карпова с Каспаровым, и интерес к шахматам был довольно высок. Местная пресса уделяла место шахматным событиям, в том числе и моей скромной персоне. Занятия с шахматистами проходили в благоприятной обстановке.
Столица Мадагаскара город Антананариву раньше назывался Тананариву. Кажется, дополнительные две буквы существенно меняли дело, свидетельствуя о прогрессе. Город окружал большое озеро, улицы
