В этот момент спор неожиданно подошел к концу: корешки питомца клумбы ловко обвились вокруг лепешки сразу с двух сторон, дернули, и, не успел парнишка опомниться, как в его руке остался только крохотный кусочек теста…
– Но я… ладно, забирай… – как-то беспомощно проговорил мальчик. И махнул рукой.
Да что же это такое? Это же надо так запугать паренька, чтобы он даже растениям уступал? А что дальше? Он будет извиняться перед комарами за то, что кровь невкусная?
Сторожку, похоже, тоже стало не по себе. Не знаю, что у растений входит в понятие «совесть», но в этот момент она вышла из комы и призвала хозяина к порядку. Сторожок поглядел на понурившегося мальчишку, нерешительно поскреб по столу корешком и быстро сломал лепешку пополам.
– Шс-с-с… – корешок тихонько тронул мальчишку за локоть и мягко подтолкнул к нему половинку.
Так, я не поняла. Нет, зелененький, конечно, молодец, но! Почему ребенок настолько голодный, что приходится отбирать свой обед у сторожка?!
Первой схлопотала ящерица. Ничего не имею против земноводных… пока они не дырявят стену дома, показывая своим детям, как правильно проплавлять отверстия! А ну брысь!
Второй жертвой стал Санни, который сидел посреди погрома на кухне (на кухне!) и любовался своими ногтями! Я не стала слушать о том, что его не учили уборке и что он там считает ниже своего достоинства – отправился за веником как миленький! Ишь, пыль развели!
Третьей жертвой моего плохого настроения оказался Роберто, прилетевший на звуки скандала и попытавшийся разъяснить мне дальнейшие планы по совершенствованию. Они, мол, наконец определились с моим талантом! Я, мол, защитник, и сие редкость у Дара моего пола… И это замечательно, потому что Джано…
– Где он?
Офигеть, я секьюрити! Ну теперь держитесь, крысы серебряные! Я вам устрою.
– Джано временно занят. Нет-нет, он просто был встревожен тем, что ты так долго находилась без сознания. Заперся в лаборатории и…
– Долго? Сколько?
– Четыре дня.
– Сколько?!
Это выходит, до Представления всего шесть дней осталось?! Да чтоб этих вампиров! Не могли разбудить?
– Где Мелисс? Где Микеле?
– Э-э… Они подумали, что пока в их присутствии нет необходимости, и удалились в город.
Нет слов, одни эмоции.
– Чтоб им рыбой фугу пообедать! Верните их. А где Алишер?
Вопрос остался без ответа: вампир уже исчез, наверное, возвращать обратно беглых коллег. Так, а это еще что?!
– Я кто, – не слишком дипломатично уточнил нахал. Голова из кладовки. Та самая! Но… на ножках. Я такое только в кино видела – голова ползет по полу на шести ножках, вроде крабьих… – Привет.
– Привет… Ты ходишь?
– Пришлось научиться. Слушай, ты не можешь угомонить того здоровенного паука? А то он, кажется, решил, что я самка. Я пока от него улетаю, но мне и спать когда-то надо. А он ползает везде, ворон мне таскает, представляешь? Дерево во дворе сплошь заплел…
Он говорил, но я не слушала. Да что ж за дурдом такой в этом мире творится? Теперь я еще должна выслушивать рассказы бродячей головы о том, как ее доводит паук с брачными намерениями. До полетов. Минуточку. До полетов…
– Ты и летать умеешь? – Я постаралась сказать это со всем возможным уважением.
Только бы не сорвалось!
– О, да. И летать, и глаза отводить.
– А что ты думаешь о карьере шпиона?
Голова отказывалась. Голова возражала, голова приводила доводы, что ее отвод глаз на аргентумах может и не сработать. Голова требовала платы за риск в виде… ой, держите меня… в виде моего печенья на палочках! Она, мол, о них уже неделю мечтает. Пришлось пообещать. Голова умчалась тренироваться и готовиться к выполнению «миссии», а я пошла к Джано…
Глава 23
Уличать женщину во лжи – все равно что отнимать у ребенка конфету.
Странно.
Дверь в лабораторию выглядела как-то не так. Да и с коридором творилось что-то неладное. Произошел пожар, так ведь? Значит, дверь и стены коридора должны были смотреться обгорелыми или хотя бы закопченными. А никак не такими… подземельными. То есть мокрыми и кое-где покрытыми мхом. По желтоватому камню то и дело стекали капли воды, а то, что недавно было побелкой, выглядело, как обои сдвинутого на авангарде дизайнера: ржавые разводы, черные точки и пикантные островки мха.
Запустил Джано дом, запустил.
Ну ладно.
Я высмотрела на двери местечко посуше и осторожно постучала.
– Джано?
Молчание.
– Джано? Хозяи-и-и-и-ин! Эй, дверь открой!
– Дарья? – послышался знакомый голос с непонятной смесью интонаций. – Погоди, не стучи, я откро…
Ну вот раньше не мог сказать? Слушайте, тут я точно не виновата! Кто знал, что у него такие слабые двери?
– …ю, – печально закончил вампир, глядя на несимпатичную кучу обломков у своих ног. Последний обломок, падая, стукнул его по ноге и рассыпался, оставив на штанах живописную полосу цвета болота. Вампир проводил взглядом «падение Берлинской стены в миниатюре», покосился на испорченную одежду и поднял глаза на меня, так и застывшую с поднятой рукой. – Привет, Дарья. С пробуждением…
Ой-ой. Таким тоном не приветствуют своего защитника. С таким чувством человек, у которого болят одновременно голова и зубы, констатирует: ну вот, теперь еще и геморрой добавился. Обреченно так…
– Полагаю, ты хочешь войти? – тем же обреченным голосом спросил Джано. – Заходи…
– Я… Ох. А что с тобой?
За моим ботаником всякое водилось: и одежда, изгвазданная до полной непригодности и даже состояния половой тряпки, и воронье гнездо на голове, из которого жизнерадостно выглядывала ящерка, но чтобы лицо без краски? Глазам не поверила!
– Джано…
– Не трогай меня! – Не знаю, что творится, но мой хозяин шарахнулся от своего Подарочка, как фанатка-вегетарианка – от мясного ассорти.
Да что с ним вообще? «Не трогай»…
Я отдернула руки и заозиралась.
Никого постороннего, кроме нас с вампиром. В лаборатории было полутемно. Огонь слабо тлел под какой-то пробиркой, все остальное пока для моих непривычных глаз сливалось в темный фон.
– Что-то случилось? Тебя опять звали на изъятие?
– Нет. Хотели… но Микеле и Мелисс раскопали какой-то закон, по которому вампир перед Представлением Дара имеет право на неприкосновенность. Изъятие разрешено только с его добровольного согласия. А моего согласия они больше не получат. Никогда.
Сам на себя не похож. Что с ним такое?
Ну, кроме пожара, аргентумов и лично меня?
– Джано, что случилось?
