примету, кому в семье быть главным: никому, выходит). А потом рука об руку становятся у Пламени.
Замирает пещера, затихают все разговоры.
Ими нельзя не любоваться — молодые, словно светящиеся изнутри, они смотрят друг на друга так...
Нежность. Любовь. Сила. Доверие. Счастье...
Сплетаются пальцы, и ненадолго — на миг — соприкасаются лица. Лоб ко лбу, несказанно доверчивый жест на двоих, и жених на секунду закрывает глаза, запоминая этот миг, сдерживая ураган эмоций.
И дрожит улыбка на лице Людмилы. Господи, Лёша... Лёша. Счастья тебе, счастья вам. И к дьяволу все предсказания. Я не верю. Уже не верю. Почти...
Со смешанными чувствами смотрят Координатор Александр и артист Даниил Орешников. Дети выросли...
— Как красиво-о... — слышится шепот со стороны.
— Очень, очень! — отзывается второй, не менее энергичный. — Я тоже хочу такую свадьбу.
— После меня!
— А я старше.
— Спорим?..
Александр поневоле сбивается с торжественного настроя. Это Маринка и та девочка из фениксов, которая избрана в приемные дочери невесты. И когда они познакомиться успели?
А Дим, что интересно, не возражает... Дим!
Что ты?..
Старший сын не двигался. И похоже, шепота не слышал. Кажется, он вообще ничего не слышал и не видел — широко раскрытые, немигающие глаза смотрели только вперед — на брата и его невесту.
На их беззвучный разговор — движеньем губ, касанием, взглядами. На блики пламени, пляшущие на их лицах...
Он смотрел и молчал.
А что он при этом видел — кто знает. Есть такие глубины в человеке, есть такие чувства, куда лучше не заглядывать, о чем не стоит просить рассказать. Потому что они только его.
Пламя пляшет и пляшет, огонь звездами отражается в глазах, и ладонь на ладони греются в общем жаре.
И давно замолкли все шорохи, и затих в предчувствии чего-то необычайного Феникс.
И тих, но глубок и ясен голос Хранительницы Анны:
— Ныне предстали вы перед Пламенем, дабы соединить свои жизни. Ныне предстали перед Пламенем мы, дабы скрепить ваш союз своим свидетельством и принять нового родича, если Пламя примет его.
— Так и будет, — пронесся по пещере слитный вздох. — Так и будет.
— Мы клянемся почитать Избранника Приближенной и нового родича. Если Пламя примет его.
— Так и будет, — вновь отозвались фениксы.
— Мы обещаем никогда не поднимать руки на Избранника и родных его. И защищать, как своих.
— Если Пламя примет его. Так и будет. Так и будет...
Да будет так.
— Алексей, нареченный Избранником Лины клана Феникс, ты даешь согласие на ритуал?
— Да.
Голос звучит спокойно и мягко, а глаза не отрываются от ее лица.
— Добровольно?
— Да.
— Отвечаешь жизнью?
— Да.
Его лицо в теплых отсветах огня кажется почти золотым... а глаза черными.
— Феникс и Избранник, вы принесли к Пламени вашу любовь и ваши клятвы. — Языки огня одевают тело Хранительницы оранжево-янтарным плащом, а в ладонях, протянутых к ним, вспыхивают золотом два клинка. — Теперь принесите Дар...
Ладонь Лёши в ее руках, короткий блеск ножа — кровь, собирающаяся в чашечке ладони.
Потом ее боль, почти незаметная, ее кровь, мерцающая в бликах Пламени. Печальные и строгие глаза Анны. Бешено бьющееся сердце. Замерший, завороженный Феникс. Потерпи, птица. Все получится, я знаю.
Высшие Силы! Пламя, прошу и заклинаю! Пожалуйста!
Должно получиться. Должно.
У тех Лины и Лёша получилось же.
Кровь — ее и Лёша — сливается в руках Анны, на миг замирает огнем, окутанная нежданно выстрелившим шафранно-алым языком, и вдруг вскипает.
Должно получиться. Должно!
Кровь становится маленьким вишнево-золотым водоворотом, искристым вихрем, бурлящей лавой...
Должно получиться. Должно. Пожалуйста!
В глазах Лёша тают звезды — он смотрит не отрываясь. Если получится — ты будешь первым за тысячу лет, кому удалось. Если только получится...
В руках Анны переливается и кипит их общая кровь — как озерцо лавы, как пламя... как мечущееся сердце... и затихает, точно плавясь. Сотни широко раскрытых глаз смотрят на то, что недавно было кровью, — легкое как перо, почти невесомое золотисто-нежное облачко. Оно плещется в сложенной чаше ладоней, как туман, стелется, слоится... И голос Хранительницы чуть дрожит...
— Протяните руку над Пламенем.
Сейчас.
Две руки с переплетенными пальцами опускаются вперед.
В огонь.
К чаше...
Огонь не жжет, он теплый и мягкий, ласково гладит кожу, Лёш с улыбкой смотрит, как по его пальцам скользят язычки Пламени...
Сейчас. Сейчас...
Вот!
Золотистое облачко взвивается вверх, клубится мерцающим туманом... и впитывается в их ладони. И губы касаются губ уже по праву. И Феникс обнимает Избранника — уже по праву. И Лёшу наконец отказывает его знаменитая выдержка, и прорвавшийся сквозь барьер буйный вихрь немыслимого счастья кружит головы, почти заставляя воспарить над полом...
Все.
— Пламя приняло тебя, Избранник. Теперь ты наш.
И эхом отозвалось племя:
— Да будет так. Ахлан васайлан, родич! Добро пожаловать!
Еще секунду в пещере царила тишина... а потом рухнула, сметенная смехом, поздравлениями, подарками. И советами, не всегда приличными.
— Счастья вам! — К ногам обнявшейся пары ложится многоцветный яркий ковер — дар Вадима. — Для вашей спальни.
— Дим! Зачем?
— Пригодится, — усмехается Владыка. — Есть на нем кое-какие чары... потом узнаешь. Кстати, это тоже тебе.
Легкое касание к виску.
— Чтобы сегодня ни ты меня, ни я тебя не слышал. А то позавидую.
