— Чашку. Кофейную чашку.
— И на том спасибо! И что там?
— Ой, правда, а что не так? — разом среагировало голосов пять. — И что ты увидела?
— Определенного ничего, — напряженно отозвалась та. — Но, кажется, на девушку идет охота. Или скоро начнется.
— Что ты разглядела?! Марго!
Лина прикрыла глаза — так она словно видела их: растерянную Марго, задумчиво покручивающую в пальцах очередное несъеденное печенье, беспокойную молодежь и напряженно замершего в ожидании ответа Лёша.
— Если б я знала! — наконец ответила ведьма. — Странное будущее, как видение, трой… двойное. Наплывает, как изображение в рекламной картинке. Сначала какая-то женщина прижимает ее к стене и… не понимаю, что делает. У Лины видно только лицо, и, похоже, ей больно.
— А вторая? Вторая — кто?
— Не знаю. Со спины не понять. Короткая куртка, капюшон. Прости, Лёш.
— А второй слой видения?
— Второй более смутный. И странный. Белый лед. Целым куском. И над поверхностью проступает ее лицо.
— ЧТО?!
— Тише! Я же сказала, что оно странное. Самое странное, что она… не была мертвой… не казалась. Я ничего не понимаю.
Лед! Преисподняя.
Лина похолодела.
Белая кара, смерть, растянутая на десятилетия, ледяной плен, понемногу вымораживающий душу. Самое страшное наказание клана. Ей? За нарушенный контракт? Или за что? Проклятье… На миг голова закружилась, и летний вечер приморского города показался снежной метелью. Похолодели руки, в уши свистом ветра толкнулся безликий, бессмысленный шум. Словно холод уже пробовал ее Пламя ледяными языками.
Нет-нет. Я… я не…
Нет!
Нет. Лина оттолкнула жуткое видение, заслонилась от него чем придется — горячими языками Огня, изгибающего оранжево-алые лепестки в вечном неостановимом танце, блеском первого клинка. Жарким взглядом Лёша. Феникс, очнувшись, плеснул в кровь жара, и в глазах прояснилось. А в подслушке разговор шел дальше.
— И ты промолчала! Марго!
— Я не молчала. Я пригласила ее переночевать у нас, но…
— Я догоню ее. И уговорю.
Кто-то закашлялся. По голосу вроде одна из рыбок.
— Мам, ты согласна?
Пауза. Тихий, чуть дрогнувший голос:
— Да. Да, конечно. Если уговоришь.
Снова пауза. Лина словно увидела, как задумчиво сдвигаются темные брови Лёша — сможет уговорить? А правда — сможет?
словно сам собой зазвучал в ушах голос Лёша. Как тогда. В заливе.
Лина улыбнулась.
А получилось бы. Получилось бы уговорить. Только вот нельзя, милый. Встанешь между мной и кланом — тебе не жить. Так что…
— А я на что? — вмешался голос прежде молчавшего Вадима.
— Что ты хочешь сказать?
— Я с Лёшкой пойду. — В его интонации послышалась улыбка. — Никто не может сказать, что я не умею уговаривать девушек.
— Но…
— Бери-бери, Лёш, он умеет! — поддержала одна из молоденьких ведьмочек.
— О да, стоит только вспомнить, как ты убедил клан Темный Цвет, что красть детей нехорошо.
— Это которые заимствовали детей, чтоб получать кровь девственников для молодильных зелий?
— Ага.
— Помню-помню. Они потом два месяца каялись и Совет Стражей доставали, чтоб им разрешили как-то искупить вину. Бери, Лёш!
— Может, мне и вас взять? — съехидничал юноша. И ошибся. Вдохновленное семейство (младшее поколение) тут же сделало вид, что приняло случайную оговорку за серьезное предложение, и принялось дружно собираться. Лёш попробовал сопротивляться, но когда Мила, вмешавшись в перепалку, посоветовала сыну прихватить всю эту компанию, вздохнул и сдался.
Лина замерла.
Ох не зря старшее поколение отправляет из дома детей. Ожидается серьезный разговор? Ну-ка, ну- ка.
Легкий шум затих, и в подслушке воцарилась тишина.
— Ну и? — наконец прозвучал первый голос — Милы. — Что вы об этом скажете?
— Что тут скажешь, Мила, тут слов нет. Я онемела, когда увидела.
— Да уж. Меньше всего я ожидала увидеть на пороге именно ее. Подумать только, из всех девушек мира — феникс. И к тому же…
Что «к тому же», услышать не удалось — подслушка все-таки разрядилась. Ах, невовремя. Но и так было ясно — знает семья Соловьевых о фениксах. Знает, и куда больше, чем можно прочитать в официальных справочниках. Что ж, так тому и быть.
Домой Лина не пошла. И в клан тоже не пошла.
Не сейчас, не сейчас.
