который они только что вели. Слегка смущенная, она поправила свою одежду, прикрыла плечи. Она знала совершенно точно, что он очень хотел до нее дотронуться. Она знала также, что позволила бы ему это сделать. И знала, что он об этом знает. Ее тело выдало все ее внутренние желания. И тем не менее он ее не тронул. Вместо этого он снова решил продолжить разговор. Он отступил на другой конец комнаты, явно желая сохранить между ними дистанцию. Он решил подавить свои желания. Полли не могла понять почему.
– О да, все правильно, – продолжал Джек. – Мы оба должны были в те дни идти на компромиссы.
– И на какие же компромиссы должен был идти ты? – едко спросила Полли. – Я могу тебе напомнить, что в то время все делалось исключительно по твоему желанию.
– Ну, знаешь, к примеру, я не могу сказать, что получал особое удовольствие, когда находил в ванне замоченные тобой гигиенические салфетки.
Годы ничуть не охладили их непримиримых противоречий по этому пункту. И теперь снова тот старинный спор всплыл на поверхность.
– Это потому, что ты испытываешь страх перед менструацией! – веско сказала Полли. – Ты боишься той древней мистической власти, которую имеет над тобой вагина!
– Нет, Полли, это потому, что стирать в ванне гигиенические салфетки просто вульгарно.
Полли никогда не могла понять эту точку зрения. Она считала ее столь же оскорбительной для себя, как ему казались оскорбительными ее гигиенические мероприятия.
– Что? Ты хочешь сказать, что менее вульгарно выбрасывать окровавленные салфетки прямо в наши и без того переполненные отходами реки?
Это был нетрудный вопрос. Джек мог на него ответить.
– Да, – сказал он. – Гораздо менее вульгарно.
– Ты это серьезно? – спросила Полли, снова попадаясь на его удочку, как она попадалась всегда. – Ты правда считаешь, что если женщина избавляется от побочных продуктов своей жизнедеятельности, осознавая при этом всю полноту своей ответственности и используя все имеющиеся под рукой ресурсы, то это гораздо вульгарнее, чем просто выбрасывать использованные тампоны в канализационную систему? Вульгарнее, если моря начинают засоряться целыми рифами этих тампонов вперемешку с презервативами? Вульгарнее, если рыбе приходится питаться туалетной бумагой?
Джек должен был признать, что это действительно более сложная проблема.
– Хм… ну, может быть, почти такая же вульгарная, – ответил он.
– Господи! – вспылила Полли. – Ты ведь военный! Я думала, что уж ты-то, по идее, должен быть совершенно спокоен при виде крови!
Как мог Джек объяснить ей, что для него существует большая разница между настоящей кровью, мужской кровью, которая течет из ран, и той, которую оставляет в ванной комнате менструирующая феминистка. Он знал, что его точку зрения совсем не обязательно считать похвальной и признавать единственно верной, но тем не менее он чувствовал именно так.
– Видишь ли, Полли, мы смотрим на вещи по-разному. И так было всегда. Я очень сожалею, но это факт.
Полли улыбнулась. Джек был явно смущен, а таким она видела его редко.
– Как там говорится в таких случаях? – мягко спросила она. – Противоположности притягиваются?
И тем самым они вновь оказались в той самой точке, с которой только что съехали. Их взгляды встретились. Манящая постель была рядом. В воздухе чувствовалось любовное напряжение. Пальцы Джека, вцепившиеся в стакан, побелели. Полли показалось, что стакан сейчас просто хрустнет. Она видела, как он борется со своими желаниями. И не понимала, зачем он это делает. Она решила надеяться на то, что он сдастся.
– Ты выглядишь потрясающе, Полли! – с бьющимся сердцем произнес Джек.
– Спасибо. – Полли смело встретила его взгляд. – Ты тоже.
Джек ничего не ответил. Он просто не мог придумать, что сказать. Конечно, он знал, что ему следует сказать. У него было дело, и поэтому он к ней пришел. В его прошлом имелись кое-какие вещи, которые знала только Полли. И помочь в которых тоже могла только Полли. Что Джек должен был сделать, так это задать вопросы, ради которых он, собственно, и пришел. Но что он хотел сделать, так это заняться с ней любовью.
– Я рада, что ты вернулся, – сказала Полли.
37
Полли улыбается.
Полли хмурится.
Полли зевает на автобусной остановке.
Мать Питера знала эти фотографии почти так же хорошо, как и сам Питер. Часто, когда его не было дома, она невольно оказывалась в его комнате, где подолгу стояла, окруженная изображениями этой женщины, чье существование так отравляло ее собственное. Она знала, как ужасно быть матерью ребенка, который пошел по неправильному пути, постоянно оглядываться назад на свою жизнь в поисках того момента, когда произошла перемена.
Матери Питера казалось, что вся ее жизнь стала подготовкой к теперешнему безысходному состоянию. Каждую минуту в ее прошлом теперь следовало переписать с точки зрения настоящего. Детство Питера, которое в свое время принесло ей столько счастья, теперь тоже было запятнано тем, что случилось сейчас. Каждое счастливое воспоминание о маленьком мальчике в шортах и в специальных очках Национальной службы здоровья превращалось в воспоминание о ребенке, который постепенно превратился в лживого, вороватого извращенца. Каждый невинный час, проведенный ими когда-то вместе, теперь оказывался часом, когда из человека ее сын превращался в монстра. Могла ли она об этом знать? Могла ли она как-то предотвратить это? Разумеется, могла, и тем не менее мать Питера до сих пор не видела, в чем заключалась ее ошибка. Правда, у него всегда было мало друзей, но она думала, что он и так вполне счастлив. В конце концов, она тоже была одинока, и поэтому они много времени посвящали друг другу. Может быть, если бы его отец от нее не ушел… но этот скот бросил ее еще до того, как Питер появился на свет. Она едва помнила его сама.
Глядя на Питера сегодня ночью, – на ее собственного сына! на плоть от плоти своей! – ползающего, как крыса, в грязи, она чувствовала, что сердце ее разрывается от горя. Он снова погружается в свое безумие, она это прекрасно видит, и на этот раз приступ наверняка будет гораздо глубже и ужаснее, чем предыдущий. Питеру требуется помощь, это было очевидно, причем такая помощь, которую сама она не может ему оказать. Вся проблема в ней, это она сделала его во всех смыслах таким, какой он есть. Помощь, в которой он нуждается, находится вне их дома, но, чтобы получить эту помощь, мать Питера это знала, она должна предать своего сына.
38
И снова Джек осадил себя, не дал воли своим чувствам у самого порога эротического приключения, к которому стремился всем своим существом. Нет, казалось ему, еще не время. До этого надо кое-что сделать. Ключ к его будущему лежит в его прошлом, и именно Полли держит его в своих руках.
– Да, противоположности притягиваются, Полли, но при этом они все равно остаются противоположностями, – сказал Джек, прячась за своим стаканом. – Насколько я догадываюсь, нам еще повезло, что наши отношения длились не очень долго, а?
Это замечание – весьма грубое в данных обстоятельствах – скинуло Полли с небес на землю с ощутимым ударом.
