– А почему бы и нет? У меня появился шанс сделать настоящее дело. Я потратила годы жизни на то, чтобы протестовать против военной системы, и вдруг неожиданно у меня появилась прекрасная возможность уничтожить настоящего четырехзвездного генерала, можно сказать, не выходя из собственной квартиры. За какую-то долю секунды я могу навсегда избавить мир от агента массового кровопролития.
– Плюс одного муниципального работника, – пробурчал Джек как-то не очень убедительно.
– Ну и что? А может, мне на это наплевать, Джек! Разве ты сам не говорил, что единственная честная мораль – это покончить жизнь самоубийством? Прекратить хотя бы одно паразитическое, эксплуатирующее среду существование? – Полли начала дрожать. Джеку очень захотелось, чтобы она вытащила руки из своей сумки.
– Кроме того, – продолжала она, – мне не к чему стремиться. Я ничего в жизни не получила и вряд ли что-нибудь получу. Моя жизнь пошла вкривь и вкось, когда мне было семнадцать лет, но ты об этом и сам прекрасно все знаешь не хуже меня. Ты гнусная сволочь! И вот теперь у меня появился шанс все исправить. Бомба достаточно большая, чтобы разнести мою квартиру целиком. Когда я соединю провода, мы снова будем вместе, навсегда, наша плоть станет одной плотью. Неразделимая вовеки, как я об этом когда-то мечтала.
Полли бережно подняла сумку, все еще удерживая одну руку внутри нее. Держа сумку перед собой, она направилась к Джеку.
– Тебе следовало уйти, когда я тебе говорила, Джек. А теперь мы уйдем вместе.
– Полли, прошу тебя.
– Я уже устала от тебя и устала от жизни. Так что пропади все пропадом.
– Полли, ты не можешь этого сделать! – Голос Джека был молящим.
Ее лицо казалось утомленным и сосредоточенным. Верхняя губа дрожала. Дрожала и рука внутри сумки. Джек прикидывал, сможет ли он изловчиться, чтобы вовремя перехватить эту руку.
– Да, ты прав, я действительно не могу! – вдруг сказала Полли. – Потому что эта сумка на самом деле полна грязных трусиков. А ты уже совсем было поверил, ты, жалкий трус!
Полли засмеялась, несколько принужденно, и швырнула сумку на кровать. Джек был сражен наповал.
– А как же… удобрение? – спросил он.
– Я же тебе сказала, – ответила Полли. – У меня на окне стоит ящик для цветов. Ты что, не помнишь, Джек? Я борюсь за мир, в этом моя жизнь. Я не одобряю никакого убийства. Даже убийства таких людей, как ты. Людей, которые врываются среди ночи и пытаются разбить чужое сердце во второй раз. С меня наконец достаточно. Уже пятый час утра. В семь тридцать мне вставать. Поэтому теперь ты должен уйти.
Джек, однако, не пошевельнулся.
– Я скоро уйду, Полли. Очень скоро. Но я должен закончить свой рассказ, ради которого я сюда пришел. Я должен тебе все объяснить.
– Джек, все уже прошло, много лет тому назад! Я больше не желаю об этом говорить!
– Я не собираюсь говорить о том, что я делал тогда, Полли. Я хочу сказать, что я собираюсь сделать сейчас.
51
На улицу, где жила Полли, повернула полицейская машина и начала медленно приближаться к ее дому. Оба полицейских в машине знали человека, которого они искали, потому что и раньше часто приезжали сюда по вызовам Полли и уже не раз имели с ним дело. Оба единодушно полагали, что такого вопиющего позора в их практике еще не было: чтобы такая красивая женщина, как Полли, подвергалась таким мерзким сексуальным домогательствам! Они твердо намеревались напугать Питера на всю жизнь, если они его найдут.
Питера они не нашли, зато заметили, что в квартире Полли горит свет. Это показалось им странным, потому что время было раннее, самое начало пятого часа. Они решили, что, скорей всего, ее разбудил молочник (о котором они тоже имели самые подробные сведения), а может быть, Питер действительно ошивается где-то поблизости и уже успел испортить ей ночь.
Они решили удостовериться, что с Полли все в порядке.
Сквозь стеклянную панель входной двери Питер со своей позиции видел силуэты полицейских, стоящих на улице. После недавнего шока возле двери Полли от угрожающего ему разоблачения он спустился вниз и сидел теперь на нижней ступени лестницы, размышляя о том, как ему лучше покончить с американцем. Увидев тени за дверью, Питер подумал, что его игра проиграна. Ненавистные остроконечные фуражки, которые явственно вырисовывались на стекле при свете уличных фонарей, означали для него арест. Он находился внутри ее дома, пойманный с поличным. С минуту Питер обдумывал, не пустить ли в ход свой нож, но потом понял, что вряд ли ему удастся успешно сладить с двумя полицейскими. В холле стояла пара велосипедов, прислоненных к стене. Питер подошел к ближайшему из них и засунул свой нож в его багажную сумку. Если его найдут с ножом, то тюрьма ему точно обеспечена.
Наверху в квартире Полли зазвонил домофон. Это значило, что кто-то стоит у входной двери.
Джек моментально вскочил на ноги.
– Это он. Он вернулся, – сказал он. – На этот раз ему не удастся от меня ускользнуть.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Полли. – Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь с ним разделаться.
Домофон зазвонил опять.
– Постарайся задержать его разговором, – продолжал Джек. Он уже стоял у двери. – Я скоро вернусь.
– Нет, Джек! Я не хочу, чтобы ты…
Домофон был настойчивым. Не в первый раз за эту ночь Полли испытала страшное волнение. С одной стороны, ей так хотелось, чтобы события шли своим чередом! Если Джек собирается разобраться с Клопом, то почему бы не позволить ему это сделать? С другой стороны, а вдруг Джек слишком увлечется? Вдруг он его убьет? Домофон зазвонил снова. Полли осторожно подняла трубку, почти решившись предупредить своего ненавистного врага.
– Полли, это констебль Дьюисон, – сказала трубка.
Джек остановился как вкопанный. Его рука так и застыла на дверной щеколде.
– Что, копы? – прошипел он.
– О, привет, Фрэнк, – ответила Полли. – Вот так сюрприз.
– Нам позвонила маменька твоего воздыхателя. Она сказала, что он околачивается где-то здесь, поблизости, во всяком случае – на твоей улице. Я совершенно уверен, что беспокоиться не о чем, но она сказала, что у него нож. Мы просто хотели убедиться, что с тобой все в порядке.
Полли уверила офицеров, что, несмотря на то, что Клоп действительно звонил ей некоторое время назад, но уже с час как от него ни слуху, ни духу. Констебль Дьюисон спросил, не стоит ли ему подняться сейчас к ней в квартиру, чтобы запротоколировать все детали вторжения и оформить их утром как официальную жалобу. Полли посмотрела на Джека. Каким-то образом она почувствовала, что присутствие в ее квартире четырехзвездного американского генерала в полной армейской форме повлечет за собой совсем другие разговоры, которые ей вовсе не хотелось бы вести.
– Нет, не стоит, констебль. Я лучше постараюсь немного поспать.
Внизу в холле Питер наблюдал, как силуэты полицейских начали отступать. Чувство облегчения от столь счастливого избавления от ареста совершенно затмилось яростью, охватившей его. Он слышал каждое слово, которое произнес полисмен. И едва мог поверить собственным ушам! Его предала родная мать! Она даже рассказала им о ноже! От обиды и злости у Питера кровь закипела в жилах. Ну да ладно,
