Сэрплас осторожно коснулся замысловатой резьбы на поверхности сделанного из тикового дерева ящичка и убрал лапу.
— Вы нарисовали интереснейшую схему, маэстро Дарджер…
— Пожалуйста, зовите меня Обри.
— Хорошо, Обри. Но здесь есть деликатная проблема. Как мы поделим… гм… трофеи этого рискованного предприятия? Мне не хочется упоминать об этом, но очень часто многообещающее сотрудничество терпит крах именно из-за подобных мелочей.
Дарджер открутил крышку солонки и высыпал содержимое на стол. Кончиком кинжала провел четкую линию посредине.
— Я делю — вы выбираете. Или наоборот, если вам так больше нравится. При всем своекорыстии вам не найти между ними различия ни на крупинку.
— Отлично! — воскликнул Сэрплас и, бросив щепотку соли в пиво, выпил за заключенный договор.
Когда они отправились в Букингемский Лабиринт, шел дождь. Дарджер из окна экипажа изучал мелькающие однообразные улицы и мрачные дома.
— Старый скучный Лондон! История мельничным колесом не раз прошлась по твоему лицу.
— Тем не менее, — напомнил ему Сэрплас, — он должен принести нам богатство. Взгляните на Лабиринт с его вздымающимися вверх башнями и яркими витринами магазинов внизу, домами, которые, словно хрустальная гора, поднимаются над морем полуразвалившихся деревянных домиков… и успокойтесь.
— Хороший совет, — согласился Дарджер, — но он не может утешить любителя городов и излечить его сердце.
— Тьфу! — плюнул Сэрплас и более не произнес ни слова за всю дорогу.
У ворот Букингемского Лабиринта сержант-связник выступил вперед, как только они вышли из экипажа. Он моргнул при виде Сэрпласа, но сумел произнести:
— Ваши бумаги?
Сэрплас протянул ему свой паспорт и бумаги, над которыми Дарджер корпел все утро, и небрежно махнул рукой:
— Этот аутист note 1 со мной.
Сержант коротко взглянул на Дарджера и тут же забыл о нем. У Дарджера был дар, бесценный при его профессии: он мог состроить настолько неопределенное выражение лица, что, как только собеседник отворачивался, лицо мгновенно исчезало из его памяти.
— Сюда, сэр. Чиновник протокольного отдела сам посмотрит ваши бумаги.
Карлик-ученый вел их через внешний круг Лабиринта. Они прошли мимо дам в биолюминесцентных туалетах, мимо джентльменов в ботинках и перчатках, сшитых из кожи, которая была клонирована из их собственной плоти. И мужчины, и женщины носили множество драгоценностей, поскольку побрякушки снова вошли в моду. Залы с колоннами из мрамора, порфира и яшмы были роскошно украшены. Но Дарджер не мог не заметить потертых ковров и покрытых копотью керосиновых ламп. Его острый взгляд обнаруживал остатки старинной электропроводки и прослеживал пути телефонных линий и кабелей волоконной оптики, оставшихся с той поры, когда эти технологии еще действовали.
На кабели он смотрел с особенным удовольствием.
Карлик-ученый остановился перед тяжелой черной дверью, украшенной золотой резьбой: грифоны, локомотивы, геральдические лилии.
— Дверь, — сообщил он, — из черного дерева. Еще его называют Diospyros ebenum. Оно растет в Серендипе. Резьба покрыта золотом. Атомный вес золота 197,2.
Он постучал в дверь и открыл ее.
Чиновник протокольного отдела оказался толстяком с темными кустистыми бровями. Он не встал при появлении посетителей.
— Я лорд Кохеренс-Гамильтон, а это, — тут он указал на тоненькую ясноглазую женщину, стоявшую возле него, — моя сестра Памела.
Сэрплас низко поклонился даме, она улыбнулась в ответ, да так, что на щеках появились ямочки, и сделала легкий реверанс. Чиновник Протокольного Отдела быстро просмотрел бумаги.
— Объясните мне, что это за «липа»? Территории Западного Вермонта! Будь я проклят, если когда- либо слышал о таком месте.
— Вы много потеряли, — надменно сказал Сэрплас. — Действительно, мы молодая страна, появившаяся всего семьдесят пять лет назад во время раздела Новой Англии. Но в наших прекрасных землях много достопримечательных мест. Красивейшее озеро Шамплейн. Генные фабрики в Вайнуски, старейшее учебное заведение — Universitas Viridis Montis — в Берлингтоне… У нас есть многое, чем мы гордимся, и нет такого, чего бы мы стыдились.
Похожий на медведя чиновник подозрительно посмотрел на него и спросил:
— Что привело вас в Лондон? Почему вы хотите получить аудиенцию у королевы?
— Моя цель и пункт назначения — Россия. Однако посещение Англии включено в маршрут, а так как я дипломат, то уполномочен засвидетельствовать почтение своей страны вашему монарху. — Сэрплас только что не пожал плечами. — Вот и все. Через три дня я уже буду во Франции, и вы даже не вспомните обо мне.
Чиновник пренебрежительно бросил бумаги карлику, который заглянул в них и вежливо вернул Сэрпласу. Маленький человечек сел за изготовленный по его размерам столик и быстро скопировал документы.
— Ваши бумаги попадут в Уайтчепел, их там изучат. Если все пройдет хорошо… в чем я сомневаюсь… и представится удобный случай… что не так уж вероятно… королева примет вас примерно через неделю или десять дней.
— Десять дней! Сэр, у меня очень напряженное расписание!
— Вы хотите отозвать ходатайство? Сэрплас колебался.
— Я… должен это обдумать, сэр.
Леди Памела невозмутимо наблюдала, как карлик уводил посетителей.
В предназначенной им комнате висели зеркала в массивных рамах и потемневшие от времени старинные картины, а в камине был разведен огонь. Когда их маленький гид ушел, Дарджер тщательно запер дверь на задвижку и замок. Затем он бросил шкатулку на кровать, улегся рядом с ней, уставился в потолок и сказал:
— Леди Памела необыкновенно красивая женщина. Черт меня побери, если это не так.
Не обращая на него внимания, Сэрплас, заложив лапы за спину, мерил шагами комнату. В нем кипела энергия. Наконец он принялся сетовать:
— Вы втянули меня-в опасную игру, Дарджер! Лорд Кохеренс-Га-мильтон подозревает нас.
— Ну и что?
— Я повторяю: мы еще не приступили к реализации своих планов, а он уже подозревает нас! Я не доверяю ни ему, ни его генетически воссозданному карлику.
— Что за ксенофобия! И это у вас-то!
— Я не презираю это создание, Дарджер, я боюсь его. Если заронить подозрение в его макроцефальную голову, он не успокоится, пока не выведает все наши тайны.
— Возьмите себя в руки, Сэрплас! Будьте человеком! Мы уже слишком далеко зашли, чтобы отступать.
— Я что угодно, только не человек, благодарение Господу, — ответил Сэрплас. — Но все же вы правы. Коготок увяз… А пока можно выспаться. Уйдите с кровати. Вы можете спать на коврике у камина.
— Я?! На коврике?!
— Я плохо соображаю по утрам. Если кто-нибудь постучит, а я не раздумывая открою дверь, вряд ли будет хорошо, когда обнаружат, что вы спите в одной постели с хозяином.
На следующий день Сэрплас вернулся в Отдел Протокола, чтобы заявить: ему позволено ожидать аудиенции у королевы в течение двух недель, но ни на день больше.
