– Ну а телефон ближайшего родственника есть?
– Это есть. – Роберт Коллинс диктует Воорту имя жены – Сандра – и номер ее телефона. – По крайней мере такой номер у нее был пять месяцев назад. У вас есть что-то по этому типу?
– Процитирую вас: «Не знаю».
Воорт вешает трубку, набирает номер, который дал Коллинс, и слышит гудки. Значит по крайней мере им по-прежнему пользуются.
– Алло?
Это жена, но, напоминает себе Воорт, телефон – не слишком надежный инструмент для расследования. По телефону нельзя увидеть лицо собеседника. Нельзя увидеть, отводит ли он взгляд, услышав вопрос, или краснеет, или начинает нервно постукивать мизинцем. Нельзя сказать, одет он аккуратно или модно, кричаще или скромно. Нельзя зайти в его гостиную и увидеть, дешевая она или роскошная. Телефон похож на радио. Обо всем, что окружает собеседника, приходится догадываться по голосу.
И теперь, не имея понятия, представляет ли приятный женский голос на другом конце провода личность или скрывает ее, Воорт называет свою фамилию и должность, извиняется за звонок в столь позднее время и за цель этого звонка – задать вопросы по теме, обсуждать которую будет тягостно: смерть ее мужа пять месяцев назад.
– Не понимаю. – В голосе Сандры Леви слышится скорее недоумение, чем горе. – Вы детектив из Нью-Йорка?
– Да.
– В Сиэтле?
– Нет, я звоню из Нью-Йорка. Имя вашего супруга возникло во время следствия по делу другого человека, по совершенно второстепенному вопросу. Я не знал, что он скончался. Позвольте выразить вам сочувствие.
Всхлип. Но сидящий в Воорте профессионал обязан усомниться, искреннее это проявление чувств или уловка.
– По крайней мере вы не сказали «соболезнование». Ненавижу это слово, – говорит она. – Такое формальное, такое холодное.
– Вы не возражаете, если я задам пару вопросов? Это могло бы по-настоящему помочь нам с делом, которым мы занимаемся здесь, в Нью-Йорке.
– Лестер никогда не бывал в Нью-Йорке. Он вообще нигде не бывал. А потом мы собирались переехать в Париж, но он умер.
– Простите. Я плохо объяснил. На самом деле нас интересует не Лестер, а другой человек, которого ваш супруг, возможно, знал. Имя Лестера было в его записной книжке. Мы обзваниваем всех, кто там упомянут. За сегодня это для меня тридцатый звонок.
– А как зовут этого человека? – Женщина уже не так напряжена, ей даже немного любопытно.
– Алан Кларк. – Воорт называет имя покойника из Монтаны.
Пауза. Возможно, она думает, хотя, знает Воорт, вполне могла и подпрыгнуть от потрясения. Она могла отреагировать как угодно.
– Не помню, чтобы я когда-либо слышала это имя, детектив Воорт.
– А имена Чарлз Фарбер или Джилл Таун? Любое из них?
– Лестер мало говорил о делах, – отвечает Сандра. – У нас было такое правило. Я не говорила дома о своих подопечных – я воспитательница в детском саду. Он не говорил о производстве продуктов питания.
– Ну, возможно, Лестер знал этих людей не по бизнесу. Может быть, в связи с политикой. Мистер Кларк активно ею занимается. А Лестер?
– Ха! Лестер не смог бы вам назвать имя нашего конгрессмена. Он не голосовал уже лет двадцать. Никогда не читал газет – только страницы, посвященные науке. Он любил есть, пить и играть в гольф – в таком порядке, но только если ездить по полю на электрокаре, прихватив с собой набитый сандвичами холодильник. Он никогда не следил за собой. Я ему говорила, – ее голос дрожит, – хоть иногда делать упражнения.
В голосе не упрек – нежность. Воорту вспоминаются слова отца: «Когда ты полюбишь, то поймешь, что все качества любимой можно разделить на две категории: хорошие или забавные. Если сумеешь сохранить такие отношения с женщиной, на которой женишься, то будешь жить счастливо, как мы с мамой».
Воорт лжет, чтобы не дать ей оборвать разговор и снова привлечь внимание к себе.
– У меня в прошлом году брат умер от сердечного приступа. – Жаль, что приходится обманывать ее, но ему нужна информация.
– О Боже. Тогда вы знаете, каково это.
– Только что человек рядом. Через минуту… – Воорт не договаривает.
В голосе Сандры боль, но звучит он как-то механически, – видимо, если она говорит правду, то повторяла эти слова уже много раз.
– За завтраком в то утро Лестер все шутил, говорил о вечеринке, на которую мы должны были пойти в тот вечер. Потом за ним заехали. Джей и Эд – это его… были его друзья – говорили, что по дороге на работу он чувствовал себя прекрасно. Потом они зашли в лифт, и… Лестер согнулся пополам.
Теперь она тихо плачет. Воорт ждет.
Потом, поскольку ему нужно знать, был ли в лифте кто-то еще, он спрашивает:
– Кто-нибудь пытался оказать первую помощь?
– Никто не умел. Они там были втроем. Эд много раз уговаривал их пойти на курсы оказания первой помощи. Он всегда говорил: «Когда-нибудь один из нас соберется дать дуба, а двое других будут стоять и смотреть». Потом он мне сказал, что пытался сделать искусственное дыхание рот в рот и колотить Лестера по груди. Но он не знал, как надо. Судя по синякам, он бил куда-то не туда. Я теперь хожу на курсы первой помощи. – Всхлип. – Слишком поздно.
– Мой брат сильно нервничал на работе, – говорит Воорт. – Он был абсолютным трудоголиком.
– Лестер – нет. Он никогда не перенапрягался. Поздно уходил. Рано возвращался домой. Вот черт, вы умеете замечательно говорить по телефону. Вы по-настоящему разговорили меня, а ведь мы даже не знакомы. Я вас заболтала.
– Нет, это ведь я позвонил вам, – говорит Воорт, пытаясь придумать, как вплести в разговор Интернет. – Послушайте, мне действительно очень жаль, что приходится мучить вас вопросами, но мне надо задать еще один.
– Я не против. Если это поможет другому человеку, мне стало бы лучше. А если мы повесим трубки, ничего не изменится. – Пауза. – У нас с Лестером не было детей. Мы считали, у нас впереди много времени – для путешествий, покупок. Мы считали, что ребенок стеснит нас. А теперь я смотрю на соседских детей. Они похожи на родителей. Ребенок мог быть похожим на Лестера. Мне жаль, что мы не сделали этого. У вас есть дети? – спрашивает она, уже сама стараясь укрепить связь между ними.
– У меня нет детей, – отвечает Воорт, вспоминая Камиллу.
– Теперь я понимаю, что дети – это благословение. Они как прошлое, твое собственное прошлое – то, как они выглядят, как их всему учишь. А еще они – будущее. Обязательно надо иметь детей, если можете, мистер Воорт.
Воорт меняет тему:
– Миссис Леви, Алан Кларк, тот человек, которым мы занимаемся в Нью-Йорке, собирался открыть какой-то бизнес в Интернете и подключал к этому делу компании в разных частях страны. Дома Лестер много работал на компьютере, в Интернете?
– Он ненавидел Интернет. Всегда говорил, что, мол, в этом такого? Лестер хотел получать настоящие письма, а не электронные. Ему нравилось ходить в библиотеку, а не читать с экрана. Он говорил, с него, мол, хватит того, что целый день пялится в компьютер на работе, а дома в телевизор. А еще он в «Ансельмо» был не по деловой части. Он занимался научными исследованиями. Они продавали продукты.
Воорт заканчивает разговор, и Микки говорит:
