— Неужели она вышла замуж? Красотой она не отличалась — сухопарая, смуглая, темноволосая!
— И, тем не менее, вышла замуж за самого красивого из тех флорентийцев, что приехали в Париж вместе с королевой. И самого порочного тоже... Будьте осторожны с этой парой, они имеют огромное влияние на свою госпожу. Сам король Генрих их побаивается, а уж он не из трусливых. Он не раз пытался от них избавиться, но встречал такие громы и молнии, что, в конце концов, махнул на них рукой. Однако к вашему приезду, я думаю, они отнесутся благосклонно, кто как не они понимают, что, если их покровительница отправится в изгнание, они поедут вместе с ней.
— Иными словами, вы стараетесь не только для королевы Марии, но и для них?
— Об этих людях я и не помышляю, — отозвался Джованетти с чуть слышным оттенком суровости. — Я на службе у Его Высочества великого герцога Тосканского и больше никому не служу!
— Прошу меня извинить! Я не хотела вас обидеть.
Посол успокоил девушку улыбкой и проводил ее до самой опочивальни, где уже хозяйничала Бибиена, готовя своей госпоже горячую ванну. Опустив в воду мешочек с душистыми травами, старушка сказала своей любимице:
— Наконец-то вы избавитесь от корабельной вони! Да и я с вами заодно. В каюте донны Гонории стояло такое зловоние, будто от протухшей падали. Но теперь мои испытания позади, — заключила она с улыбкой на лице.
— Не совсем, — с ощущением внутренней неловкости сообщила ей Лоренца. — Я попросила сьера Джованетти достать мне лошадь и дальше поеду верхом. Лучше уж дождь и ветер, чем карета и донна Гонория... ну, и ты, конечно, тоже... Интересно, куда это ты отправилась?
Круглое лицо кормилицы с двойным подбородком и колечком волос на середине лба напоминало сердечко, но сердечко это выглядело сейчас очень грозным. Бибиена вытерла руки передником, опустила засученные рукава и направилась к двери.
— Искать крепкого мула. Лучше я приеду в Париж с задницей, продубленной, как старая кожа, чем сойду с ума от желания придушить эту старую ведьму! А такое ведь может случиться, и тогда вам придется заказывать мессы за мою несчастную душу после того, как меня вздернут на виселице!
После этих слов Бибиена хлопнула дверью.
На следующее утро Лоренца в светло-серой амазонке, отделанной розовыми атласными лентами и венецианскими кружевами, в бархатной серой шляпке с пером цапли, надежно укрепленной на ее блестящих косах, гарцевала на лошади. В ее глазах читался вызов, а посол с улыбкой смотрел на нее, пустив свою лошадь шагом. Они направлялись к воротам, ведущим из Марселя. За ними следом на упитанном муле, достойном самого епископа, трусила Бибиена. А за ней катила тяжелая карета, где расположились донна Гонория с верной Ноной. Нона старательно шевелила губами, погрузившись в молитву и стараясь отсрочить бурю, которая, судя по мрачности старой дамы, неминуемо должна была разразиться при первой возможности. Донна Гонория и слова не вымолвила, узнав, что племянница ускользнула от ее опеки на все долгое путешествие, во время которого она рассчитывала получить хоть какое-то удовольствие, читая девушке нотации. Не нужно было долгого знакомства со старушкой, чтобы догадаться, — гроза разразится вот-вот или чуть попозже...
Глава 2
Господа де Сарранс: отец и сын
В то время как Лоренца скакала по дорогам Франции, наслаждаясь чудесной погодой, а солнышко трудилось изо всех сил, чтобы украсить травой и цветами следы недавних войн между католиками и протестантами, в Фонтенбло двое мужчин совершали неспешную прогулку вокруг большого партера, ведя оживленную беседу. И хотя один был на много лет моложе другого и на целую голову выше старшего, сходство их не оставляло никаких сомнений: молодой Антуан де Сарранс был сыном своего отца. У них были одинаковые удлиненные лица, высокие лбы, орлиные носы. Даже разрез глаз был у них одинаковым, хотя цвет разным — зеленый у молодого и серый, в тон поседевших волос, у старшего. И еще одно несходство: старший носил усы и бородку точь-в-точь, как у короля Генриха, своего давнего кумира, а красивое мужественное лицо младшего было гладко выбрито. Надо сказать, что брился младший оттого, что на его левой щеке после одной из дуэлей остался шрам, и, когда лицо покрывалось щетиной, белая полоска шрама некрасиво выделялась. Поэтому молодой человек отказался от мужской красы, бороды и усов, к которым и раньше не питал большой симпатии. У красавца офицера легкой кавалерии было и еще одно основание гладко бриться — он щадил нежную кожу своих очаровательных любовниц. Ввиду их несметного количества молодой де Сарранс был вынужден частенько обнажать шпагу, что приводило в неистовство его начальника, графа де Сент-Фуа.
— Если вы так страстно желаете быть убитым, де Сарранс, — шипел он, — переводитесь в пограничный полк, там ваша смерть, по крайней мере, чему-нибудь да послужит! Если же офицеру выпала честь охранять жизнь Его Величества короля, он не должен калечить его подданных, тем более из-за такого незначительного повода, как сходство вкусов в отношении женского пола!
Надо сказать, что поводом для оживленной беседы, а точнее, горячего спора, потому что отец и сын были схожи и неистовыми характерами, являлась как раз особа женского пола.
— Не изображайте из себя глупца, сын мой! Я уже сто раз объяснял вам важность этого брака и не буду объяснять в сто первый! Но, мне кажется, вы меня не хотите слышать!
— А я сто раз отвечал вам, что люблю мадемуазель де Ла Мотт-Фейи, что она меня тоже любит, и мы ничего другого не желаем, как подарить вам множество внуков, которых вы так ждете.
— Довольно! Внуков вы мне народите с другой мадемуазель! Ваша де Ла Мотт-Фейи совсем недурна собой, но за душой у нее и трех су не найдется, а в моих планах— восстановить замок Сарранс. Благодаря флорентийке я смогу это сделать, и, если уж вы так мечтаете о многочисленном потомстве, у него, по крайней мере, будет крыша над головой!
— Сказать по чести, я не узнаю вас, дорогой отец! Предок Элоди сражался под Мансурой вместе с Людовиком Святым! А извольте сказать мне, чем занимались предки флорентийки! Если хотите, я скажу вам сам! Они искали пастбища для овец в окрестностях Флоренции!
Маркиз Гектор побагровел от гнева.
— Что за чушь! Она из семейства Медичи! Племянница великого герцога Фердинандо и внучка нашего покойного короля Генриха II. И я еще раз вам повторяю, что Медичи, вне всякого сомнения, обладают самым большим состоянием в Европе...
— Согласен, она племянница, но по побочной линии. Вы хотите, чтобы я женился на девушке с нечистой кровью?
— По побочной линии была рождена ее мать, и она была признана. А это все меняет. Вы прекрасно знаете, что в наши дни полосе, перечеркивающей герб[5], никто не придает значения. К тому же она крестница нашей королевы.
— Нашей королевы?! — воскликнул Антуан со смехом. — Как вы стали, однако, почтительны! А мне- то казалось, что вы ее ненавидите!
— Не я один, но что значат наши чувства в сравнении с теми бедами, которые ожидают Францию, если король, ее супруг, с ней разведется? Как вам известно, Папа в родстве с королевой, он не замедлит отлучить короля от церкви и наложит на всю Францию интердикт[6]. Я не изменил своего мнения, она неисправима, но как-никак она мать детей нашего короля.
— Но не всех! Есть маленькие Вандомы, есть крошка Верней, словом, целая веселая семейка, которую растят вместе с дофином во дворце Сен-Жермен. Я бы сказал, что король делает все возможное, чтобы во что бы то ни стало поддерживать дурное настроение своей дорогой супруги.
— Так вы согласны со мной или нет?
— Согласен ли я с вашим теперешним мнением? Потому что совсем недавно вы говорили...
— Я прекрасно знаю, что я говорил! Ответьте мне на один только вопрос!
— Какой же?
— Вы в самом деле хотите, чтобы место королевы на троне заняла эта Верней? Можно себе
