— Где Бро где Бродвей?
— Поедем, покажу, так не знаю, — отвечал пацан. — Дашь на мороженое, на два?
— Деловой, а?
— Дяденька, я не ел ничего…
Но тут кто-то тронул его сзади за рукав, как попрошайка. Это был Лысый! В других штанах причем. Грязная рука, ногти в коричневом, как в дерме. В дерьме и есть. Рук не моет пацан. Как Юра. Но выглядит нормально. Смотрит на меня, киллер. Тускло смотрит. Что ему нужно, ему нужны деньги обратно. Мне он, наоборот, не нужен.
— Кряча, — сказал лысый. — Тонея. Сам-перши… Борился… зе мноу.
— Пошли, — ответил на это Номер Один. Если не можешь по-русски говорить, кой хрен ты тут командуешь?
— Валер, Валер, — забормотал мальчишка, — куда ты?
— Стоп. (Малому). Вот ты. Ты знаешь, где я живу?
— Знаю, квартира тринадцать.
— А где Бродвей?
— Да покажу же! На машине!
— Звевай стонд, — сказал лысый, без угрозы причем и безадресно, но парень исчез мгновенно. Ученый, знает язык.
«Валера» пошел со двора. Как-то надо было показать, что он тут свой. За ним покатил лысый, бормоча:
— Кряча… Тонея чезабил…
В ответ, как бы торопясь, Номер Один посмотрел на свои часы. Два часа дня. Пальцы были длинные, со слегка суженными кончиками. Черные волоски на фалангах. Очень аккуратные ногти, на среднем пальце особенно длинный прямо коготь, под ним что-то сидит… Осколок бритвы! «Писка» называлась в детстве. «Попишу по глазам». Противное ощущение именно чужих ногтей. Хочется изгрызть. Ладонь широкая, чужая до тошноты. Пальчики шевелятся сами собой.
Как тяжело в этом теле… Ломит его, ломает. Что же было?
Покрутил головой. Вот он, Ящик. Явь.
Срочно нужно зеркало. Кто мы.
Они шли по довольно оживленной улице. Груз кучи долларов приятно увеселял. Тепло с левой стороны пиджака.
Ты, лысый, отвалишь сейчас. Исчезнешь.
Навстречу попадались хорошие бабы, девки, но на них двоих красотки не смотрели, даже уклоняясь как бы от прямого взгляда «вопрос-ответ». Их, видимо, вычисляли мгновенно, воров. А по глазам хотите?
Оба они отражались в витринах. Номер Один видел рядом с мелькающим Лысым отражение высокого черноволосого молодого мужчины в клетчатом пиджаке. Номер Один сунулся почесать в затылке (Лысый слегка поотстал) — черноволосый поскребся тоже.
Обмен валюты. Отгораживаясь, поменял сто долларов. Смотрелся в стекло обменника. Ничего не видно.
Надо зайти в кафе, там как правило есть зеркало.
Он свернул в какую-то первую попавшуюся харчевню с самообслуживанием, сел за столик, Лысый, как зеркальное отражение, сел тоже. Не понимая своего положения. Опять завел свое:
— Вешкурве, тыперши курве руске…
— Пойди закажи, — негромко приказал Номер Один.
Лысый протянул руку, подождал с протянутой рукой, получил большие деньги. Других не было. Помедлив, пошел и встал в очередь к буфетчице. Здесь пекли блины, кажется.
Тут же перед столиком встал в позу парнишка лет пятнадцати. Текст обычный, интонации тоже:
— Не могли бы вы… Очень хочется есть… Бабушка в больнице… Мы остались вдвоем с братиком, ему девять лет…
Бледное одутловатое лицо, тусклые глазки. Пьет малый.
— А ну, ва… вали отсюда!
Как же привыкнуть к этому рту? Нижняя губа как бы запинается о зубы.
Буфетчица из-за стойки, как будто бы ждала, зачастила:
— Кому сказано! Иди по-хорошему! Он сюда как на работу ходит!
Голос, однако, заботливый: как бы чего не вышло.
— Я не вру, два дня с братиком не ели! — очень тихо и проникновенно произнес малый. — Девять лет ему, только девять. Мы одни живем в квартире бабушки, совсем одни! Есть нечего. Хотите, пойдем, вы проверите?
Номер Один громко сказал Лысому:
— Ян, возьми ему блин!
— Вы меня не поняли, — тихо, значительно сказал парень и положил руку ему на плечо. Номер Один скинул эту дрянь. — Для нас цена блинов это целое состояние… Там есть гастроном… Я бы купил макарон, хлеба, тушенки… Бабушка в больнице, брат плачет… Хотите пойдемте, вы проверите…
Щечки у него были раздутые, водянистые, сильно пьющий парнишка. Ага. Так он еще и торгует этим «братиком».
Ящик как раз отдал деньги и ждал блинов.
— Сдачи нет, — крикнула буфетчица. — У кого есть мелкие?
Ага.
— Ну ты че ра… развыступался, — сказал Номер Один не своим голосом, высоким и маслянистым, адресуясь в пространство. — Где тут директор? Где, я спрашиваю, директор, где директор, говорю? Что он к людям в этом шалмане при… пристает?
С этими словами он встал, взял парня за шкирку и повел его, причем повел в глубину кафе.
— Позоставьго-у! — беспокойно крикнул Лысый. Он в этот момент нес блины к столику и еще должен был вернуться за сдачей и кофе. Момент был рассчитан. Номер Один зорко следил за происходящим. Этот не оставит без присмотра такие большие рубли. Без сдачи не уйдет.
— Но! — гикнул Номер Один, отворяя дверь во внутренний коридор кафе.
Тут же им повстречалась старушка-вострушка, дитя прошедшего века в синем халате.
— Сюда нельзя! — оценила ситуацию — Че лапаешь пацана, — закричала она и длинно выматерилась, — в милицию захотел? Педик?
— Я сам милиция.
— (Заныла). Че он тебе сделал? Он еще мальчик!
Ага. Эти работают вместе. Видно, она и есть бабушка.
— Девушка, — Номер Один приобнял служащую, а парень, почуяв волю, немедленно исчез.
— Дедушка! — задорно возразила «девушка».
— Из главного по организованной, — выпалил Номер Один и тронул нагрудный карман, где действительно лежали какое-то корочки, с удивлением отметил он. — Молодым человеком надо заняться. Так, займемся молодым, так. Где туалет?
— Иди туда, вот, честное слово, приспичило, из главного, не засерь мне смотри! — заворчала уборщица, которая людей видела насквозь.
Она показала ему путь ручонкой, много лет моченной в хлорке, но нечистой.
После чего скромно удалилась, а Номер Один, имея в кармане связку ее ключей, кинулся искать служебный вход.
— Что ходят тут, где Михална? — вызверилась на него какая-то баба в белом халате.
— Из главного по организованной, — быстро повторил Номер Один и опять тронул нагрудный карман. — Скрылся тут один. Где черный ход? Служебный?
— Так ключи у ней… У Михалны… — растерялась баба и показала рукой налево. — Там лестница
