Вот тут-то я его и поджидала. Тускло флюоресцировала (опять ультрафиолетовые лампы) костяная стойка, украшенная добела выгоревшими черепами (каждый с яблоком во рту): других источников света в баре не было. Шок и огромное количество выпитого прикрыли отчаяние, буквально вопившее внутри Роуга, оболочкой деланного, неестественного спокойствия. Чуть расколись эта тонкая скорлупа, и он разразится истерическими рыданиями, но я не думала, чтобы мое будущее сообщение довело его до слез.
— Приветствую тебя, о великая и благородная Брюнхильда, — торжественно произнес он, плюхаясь на соседнее со мной сидение. Кроме нас за стойкой не было никого. — Королева Исландии. Супруга короля Гунтера. А заодно — вагнеровская валькирия и зигфридова подстилка.
(Вот это уже совсем лишнее — разве можно так грубо и, главное, несправедливо о женщине? Я совсем не имею в виду себя).
Он экспроприировал мой стакан.
— Опять знали заранее, что я буду делать? Или попросту пустили за мной хвост?
— Какая разница, Роуг? — пожала я плечами. — Мне нужно с вами поговорить. Я очень, очень сожалею о случившемся.
— О чем тут сожалеть? Любовь приходит, любовь уходит, но девушки пребывают вечно. Если только, — озабоченно добавил он, — эта фраза имеет смысл. Может, лучше переставить?
— Особенно потому, что тут отчасти и моя вина.
— Девушки приходят, девушки уходят, но любовь пребывает вечно. Да, тоже не лучше. Каким образом? — Вопрос прозвучал совершенно неожиданно.
— Я не все вам рассказала. Suppressio veri, так это называется на юридическом жаргоне. Никак не могла — пока вы не станете полноправным королем.
— Почему?
— Потому, что тогда уж вы точно отказались бы от титула, а мы не могли такого допустить.
— Почему?
— Потому, что тут ключ ко всем аферам Мета мафии.
— Что ключ — джинковская девица из Болоньи?
— Нет. Эта девочка — оперативница с Тритона, пытавшаяся расколоть мафию. Мафия — не китайско-японская организация.
— Но все всегда думали…
— Она маорийская, так что могу поздравить, теперь вы — крестный отец этой банды. Или можно сказать «крестный король»?
Он глядел на меня молча и тупо, словно пыльным мешком из-за угла стукнутый.
— А откуда бы у Те Юинты взялись деньги на ваше — очень не дешевое — воспитание и образование?
Роуг продолжал тупо молчать.
— Именно поэтому ваша… Потому и стряслось это несчастье с Деми Жеру. Тритон готов буквально на все, лишь бы остановить контрабанду, и теперь вы — главная их мишень. Они будут на вас давить, чтобы вы сами и прекратили операции мафии.
— И для этого уничтожили Деми? — Он растерянно потряс головой. — Не вижу смысла.
— Конечно, — согласилась я, — так что вряд ли она убита. Скорее всего ее похитили, чтобы иметь возможность торговаться с вами, шантажировать. Именно поэтому я хочу, чтобы вы как можно скорее спланировали следующий свой…
— Вы все знали и позволили этому случиться? — прервал меня Уинтер. На побелевшем от ярости (и куда только девалась пьяная багровость) лице резко выступили царственные его шрамы.
— Я не знала, каким образом это случится.
— Я же говорил, что ее нужно защитить, и вы сказали, что позаботитесь об этом. «Положитесь на меня», так вы сказали.
— Во всяком случае она, возможно, жива.
— Возможно. Вы так думаете. Это что — еще одна из ваших всяческого доверия заслуживающих гарантий?
— Нет.
— Так жива она? Да или нет?
— Не знаю. Я могу только надеяться, что не ошибаюсь относительно тактики Тритона.
— Ее похитили? Да или нет?
— Не знаю. Неоткуда мне знать. Нам остается только сидеть и ждать. Выйдут они на контакт с вами — тогда все и узнаем.
— А вы явились сюда, чтобы спланировать мой следующий шаг, — презрительно фыркнул Уинтер. — Понимаете ли вы, уважаемая Мата Хари, что они могут выйти на контакт со мной — никому не известно, кстати, сделают они это или не сделают — вне зависимости, жива Деми или нет. И узнать это будет неоткуда.
— Верно, но…
— Такая вот сообразительная сука. Двенадцать дней Рождества. Такая вот хитрожопая, все на двадцать ходов вперед просчитывающая сука. Вы просто не можете сделать что-нибудь прямым, очевидным способом. Нет, это пошло, видите ли, и скучно. Недостойно Джеймса Бонда. Своими придурочными ухищрениями вы проорали на хрен жизненное для всей Солнечной дело, а теперь заодно и меня раком поставили. Премного вам, Одесса, благодарен. И отплачу когда-нибудь тем же. У вас не появится никаких сомнений, что это от меня — все будет предельно просто и прямо.
Его буквально вынесло из бара; я видела, как он махал рукой своему такси.
Роуг дал водителю адрес ротонды Beaux Arts. Открывая дверь в квартиру, он все еще дрожал от ярости — и тут же шумно, облегченно вздохнул. И весь его гнев куда-то испарился. На диване блаженно развалилась пси-кошка, рядом, на кофейном столике, лежал тот самый ключ, который он давал Деми. В головке ключа торчал цветок.
Самой Деми Жеру не наблюдалось.
— Вот оно! — Он не помнил себя от радости. — Никаких убийств, никаких похищений! Она улизнула от джинков, пришла сюда и оставила мне весточку — как и полагается хорошей, заботливой виргинской девушке. А весточка оная состоит из тебя, — он подхватил на руки кошку и чмокнул ее, — и ключа.
Он поцеловал ключ.
— А теперь, если я хоть что понимаю в структурах, она рвет когти, чтобы больше им не попасться, и одному Богу известно, какой вид может принять эта непостоянная титанианская девица. Ну как, скажите на милость, искать того, кто может быть кем угодно? Или, если вам угодно, того, кем может оказаться кто угодно. А может, ты?
Он снял со своей шеи блаженно расслабившуюся пси-кошку.
— Деми? Сейчас не время для шуточек и игр. Деми?
— Опрст, — сказала пси-кошка, что отчасти походило на сиамское мяуканье, отчасти — на коальское ворчание.
— Брось, лапа, кончай притворяться. Ведь это ты, я же знаю.
— Ррсвп, — мелодично мурлыкнула пси-кошка.
— И вот всегда с ней так, — пожаловался Уинтер. — Никогда ничего точно не знаешь. Веселенькое дело! Мне нужно найти эту когтервальщицу, а вот она, вроде, не хочет быть найденной. Конечно, бандитский налет джинков, плюс к тому вся эта беременная паника — бедная девочка сама не своя от страха.
Он уселся на диван и закинул ноги на кофейный столик; пси-кошка сразу же оккупировала его колени.
— Т-с-с, — строго прошептал синэргист. — Я воспринимаю комнату. Может, кто-нибудь из здешних даст мне ключ.
Он молча перебирал все структуры Anima, слушал, что скажут гравюры, картины, мебель, безделушки — все предметы, до которых могла дотронуться Деми. Одни из них говорили медлительно и скучно, другие — быстро и весело, их голоса накладывались друг на друга десятками бессвязных линий.
— Бросьте, ребята, — уговаривал Роуг. — Вы же видели мою девушку, не могли ее не заметить. Ведь
