чаша бывшего озера стала огромной помойкой — местом для промышленных стоков. Сюда-то они нас и поселили.
— Почему же не на гостеприимный теплый Южный полюс?
— Там подо льдами огромные запасы угля, до которого они надеются когда-нибудь добраться. Моя первая работа — для «Айс Антрацит Компани» — была связана с проблемой, как растопить ледяную шапку над Южным полюсом.
— Дальновидные ребята!
— Мы начали рыть систему каналов для очистки территории. Разбили палатки. Пытались привыкнуть жить среди этой грязи и вони. Умирали тысячами. Голодали, задыхались, кончали самоубийством от невыносимых условий. Многие племена вымерли до последнего человека…
— И в итоге превратили это место в земной рай?
— Благодаря замечательному открытию одного индейца. На этой отравленной почве ничто не могло расти, кроме Гнусного Мака.
— И кто сделал это открытие?
— Исаак Индус Угадай.
— А-а! Кое-что проясняется. Твой отец?
— Нет, дедушка.
— Ясно. Гениальность — это у вас семейное. В генах. Но почему вы зовете эти растения Гнусным Маком? Они такие красивые, цветут всеми цветами спектра.
— Да, они красивые, но из них делают ядовитый опиум, а из него — гнуснейшие наркотики. И это новый тип наркотиков, совершенно необычный. От него совсем особенные глюки. До сих пор ученые создают и исследуют производные галлюциногены. Поскольку ваше общество помешано на наркотиках, то наша резервация в мгновение ока стала богатой, как только начала производить новый вид наркотика убойной силы.
— Похоже на сказку.
Секвойя удивленно воззрился на меня.
— Что же ты находишь в этом сказочного. Гинь?
— Да то, что наше добренькое правительство не поспешило прикарманить дно озера Зри — себе на потребу.
Он рассмеялся.
— Насчет добренького правительства ты совершенно прав. Тут есть одна тонкость: то, благодаря чему наш мак дает так называемый ядовитый опиум, держится в секрете. И тем, кто хотел бы прибрать наш рай к рукам, этот секрет недоступен. Так что монополия у нас, и ни один из наших не проговорится. Вот таким образом мы в итоге все-таки одержали победу над бледнолицыми, поставили их перед выбором: оставляете нам Эри — будете иметь яд из мака. Отбираете — получите шиш. Уж чего они нам не обещали, золотые горы, но мы народ ученый — слали их куда подальше. Мы на собственной шкуре познали науку никому не доверять.
— Не думаю, что это полный рассказ. Вождь. Ведь были, небось, и взятки, и шантаж, и предательство, и шпионы?
— Не без того. Они все перепробовали. И все еще пробуют. Но мы научились бороться с их происками.
— И как именно вы с ними боретесь?
— Вишь чего захотел знать!..
Секвойя произнес это с такой беспощадной насмешкой, что у меня мурашки побежали по спине.
— Могу догадаться, что вы создали что-то вроде Краснокожей мафии! — сказал я.
— Ну, ты не далек от истины. Международная мафия зазывала нас в свои ряды, но мы отвергли союз с ними. Мы никому не доверяем. Они пытались поднажать на нас, однако наши команчи — племя крутых парней. Я бы даже сказал, слишком крутых. Но я благодарен им за ту маленькую войну, что они устроили. Команчи при этом выпустили пар, позверствовали вволю и теперь стали более приятны в общежитии. Заодно и международная мафия стала приятней в общежитии. Они поостерегутся угрожать нам еще раз. Мы показали им, что можем быть дикарями, которыми они нас считают. Преподали им урок, который они не забудут. А вот, кстати, наш университет, где учатся «безграмотные дикари».
Он показал на ряд приземистых белых зданий, занимающих акров сорок.
— Мы возвели университетские строения в колониальном стиле — как доказательство того, что не держим зла на первых поселенцев, которые начали великое ограбление индейцев. Там изучают, помимо обычных наук, производство огненной воды и ядовитого опиума. Это лучший в мире университет. Список желающих попасть в него с милю длиной.
— Так трудно стать студентом?
— Нет, преподавателем или научным работником. А студентов со стороны мы не принимаем. Только дети индейцев.
— Ваша молодежь употребляет наркотики?
Он отрицательно замотал головой.
— Я о таких случаях не знаю. В нашем обществе нет места вседозволенности. Никаких наркотиков. Никаких жучков.
— А огненная вода?
— Иногда наши пьют, но это такая дрянь и действует так вредно, что никто не злоупотребляет.
— Состав огненной воды тоже держите в секрете?
— О нет. Спирт, стрихнин, табак, мыло, красный перец и коричневый краситель — тот же, что для сапожного крема.
Я поежился.
— Рецепт напечатан на этикетках наших бутылок. Бледнолицые желают натуральную огнянку из Эри — без подделок. У них есть глаза, могут прочесть, что пьют. Читают — и пьют.
— И уж вы не жалеете стрихнина!
Он усмехнулся.
— Нам пришлось выдержать серьезный бой с конкурентом — в Канаде начали выпускать свою огненную воду. Они всадили по меньшей мере сто миллионов в рекламу. Но допустили дурацкую ошибку. Не сообразили, что очень немногие белые знают о канадских индейцах. Воображают, что все канадские аборигены — эскимосы. Ну а кому же охота пить эскимосскую
— Вождь, ты мне доверяешь?
— Да, — ответил он.
— В чем состоит секрет Гнусного Мака?
— Полынное масло.
— Ты хочешь сказать, та самая дрянь, от которой в XIX веке постепенно сходили с ума пьяницы, злоупотреблявшие абсентом — то есть полынной водкой?
Он кивнул.
— Это масло получают из листьев Artemisia absinthium путем крайне сложного процесса. Если думаешь научиться — помни, что уйдут годы, прежде чем ты станешь специалистом в этой области. Мы можем сделать исключение и принять тебя в свой университет.
— Нет, спасибо. В моей семье нет гена талантливости, который бродил бы из поколения в поколение.
За беседой Вождь подвел меня к огромному мраморному бассейну — настоящее небольшое озеро, полное кристально чистой воды.
— Построили для наших детишек. Они должны уметь плавать и управлять каноэ. Традиция.
Мы присели на берегу.
— Ладно, Гинь. Я тебе все тайны раскрыл. Теперь твоя очередь. Во что я влип?
Театральные эффекты и приемы торговых рекламщиков были бы неуместны, поэтому я сказал обыденным тоном:
— Все, что я скажу, не для посторонних ушей. Секвойя, Команда тщательно оберегает секрет своего существования. Не буду просить тебя давать честное слово, божиться и все такое. Мы знаем, что можем
