— Меня повысили. Теперь я младший редактор.
— Поздравляю! Давно пора, сколько можно закапывать в землю таланты умненькой девочки из… как там назывался этот твой дурацкий колледж?
— Мэримонт.
— Во-во. А зарплату прибавили?
— Увы.
— Вот же гады! Ничего, все равно отметим. Идем сейчас куда-нибудь, и я напою тебя в стельку.
— Вряд ли захочешь, Роуг.
— А чего это?
— Ну… мне дали первую работу… это оказалась твоя олигофренная статья.
— Ты хочешь сказать, что ты и есть тот самый сукин сын, который?… И ты слышала, как я орал все это в трубку? — Уинтер громко расхохотался и чмокнул густо покрасневшую девушку. — Вот тебе первый урок, как надо со мной обращаться. А материал по феминисткам — он что, тоже пойдет к тебе?
— Меня приставили к тебе постоянно, — смущенно кивнула Деми. — Это поможет мне набраться опыта, полагает мистер Штерн.
— Очень интересно, какой именно опыт имеется в виду. Ну что ж! Полюбуйтесь, перед вами — Деми Жеру, дьяволица из Диксиленда, а отныне — мой личный редактор!
Глубоко, судорожно вздохнув, девушка опустилась на один из стульев. Сейчас в ней сквозила трогательная смесь решительности и страха.
— Мне бы хотелось совсем другого.
— Да?
— Помнишь, ты рассказывал, как ужинал однажды у каких-то ирландцев?
— Чего-то не припомню.
— Ну, когда ты водил меня завтракать в Грот Кошерной Морской Пищи «Эй, на встречном космическом!»
— Завтрак помню, но что я там рассказывал — хоть убей.
— Какой-то… какой-то ребенок ползал у всех под ногами, ты взбесился и пнул его.
— Господи ты Боже! — засмеялся Уинтер. — Ну конечно! Это было в куполе Дублин. Никогда не забуду, как все прямо окаменели от ужаса. Поступок жуткий, кто бы спорил, но ты себе не представляешь, какое это было занудное сборище.
— А ребенок посмотрел на тебя с обожанием.
— Точно. Лайаму уже лет восемь, и он все еще меня обожает. Пишет мне письма на гэльском. Можно подумать, у этого мальчишки врожденная страсть такая — чтобы его пинали.
— Роуг, — негромко сказала Деми. — А ведь ты и меня пинал.
— Я? Пинал?
Уинтер был поражен, его охватила непривычная дрожь, по всей коже пробежали мурашки Откровенные предложения встречались ему и прежде, но не в такой же форме.
«Я что, делал ей авансы?»
«Неужели она ощутила взаимное между нами притяжение, о котором я сам никогда и не подозревал?»
«А может, я вру?»
«Может, я все время только этого и хотел?»
Все эти противоречивые, взаимоисключающие вопросы метались в голове Уинтера, но искать на них ответы было уже поздно. Он встал, притворил дверь комнаты, поставил стул прямо перед стулом девушки, сел и взял ее за руки.
— Что с тобой, Деми? — Сейчас он говорил нежно, без следа прежней иронии. — Безнадежная любовь?
Деми кивнула и начала тихо всхлипывать. Роуг осторожно вложил ей в руку носовой платок.
— Надо быть очень храброй, чтобы сказать такое. И давно это у тебя?
— Я не знаю. Это… это просто как-то вот случилось.
— Прямо сейчас?
— Нет, не сейчас… как-то само собой случилось.
— А сколько тебе, радость моя, лет?
— Двадцать три.
— И ты любила кого-нибудь раньше?
— Это все не то, я никогда не встречала таких, как ты.
Уинтер внимательно оглядел безнадежно ревущую девочку с узкой талией и большой грудью. А потом тяжело вздохнул.
— Послушай, — начал он, осторожно подбирая слова. — Во-первых, я очень тебе благодарен. Ведь такое вот предложение любви — все равно что сокровище на конце радуги, оно достается совсем немногим. Во-вторых, я тоже могу тебя полюбить, но ты должна понять почему. Когда предлагается любовь, ответом может быть только любовь, тут нечто вроде шантажа, только шантаж этот — прекрасен. И я сейчас развлекаю тебя такими вот до тупости очевидными истинами с единственной целью, чтобы ты не промочила мой носовой платок насквозь.
— Я знаю, — кивнула Деми. — Тебе всегда можно верить.
— Так что получить меня можно. Я и вообще маньяк по части женщин — единственный, наверное, мой порок, — а сейчас девушка нужна мне, как никогда, только… Посмотри сюда, Деми, и слушай меня внимательно. Тебе достанется только половина мужчины, а может, и меньше. Большая часть меня принадлежит работе.
— Потому ты и гений.
— Прекрати это слюнявое обожание!
Уинтер резко встал, подошел к огромной карте Солнечной системы и начал ее изучать — без особого, правда, интереса.
— Боже милосердный, так ты и вправду твердо решила меня заарканить?
— Да, Роуг. Мне и самой это не нравится… да.
— И что, никакой пощады? Наш покойный друг, великий Роуг Уинтер подшиблен влет мэримонтской тихоней, каковой факт снова и непреложно доказывает, что я — придурок, способный сказать «нет» кому угодно, кроме девушки.
— Ты боишься?
— Конечно, боюсь, только куда же мне деться? Хорошо, давай начнем.
Деми с разбегу бросилась Уинтеру в объятья и поцеловала его плотно сжатые губы.
— Мне нравится, какой у тебя рот, — пробормотала она, задыхаясь. — Твердый, крепкий. И руки тоже крепкие. Роуг… Роуг…
— Это потому, что я — маори, дикарь.
— Таких как ты вообще больше нет.
— А нельзя ли приглушить малость это благоговение? У меня и так хватает тщеславия.
— Господи, никогда бы не поверила, что получу тебя.
— Да? Расскажи кому другому. Прошу вас. Высокочтимые святые предки царственного семейства Юинта, — молитвенно возвел глаза к потолку Роуг, — благородные короли, пятнадцать поколений правившие маори, те, чьи души покоятся в левом глазе Те Юинты… прошу вас, не дайте этой паучихе сожрать меня с потрохами.
Деми восторженно присвистнула и захихикала.
— Что может поделать благородный дикарь, когда на него нацелилась девица? Он окружен, он обречен, он пропал безвозвратно.
— В левом глазе? — уточнила Деми.
— Ага. А ты что, не знала, что душа обитает в левом глазе? У маори это каждому ребенку известно.
Зажмурив правый глаз, он посмотрел на светившуюся восторгом и предвкушением девушку.
— Какого черта, Деми. Пойдем, отметим это дело, только теперь я не тебя буду накачивать, а
