вам доказательством, что даже вначале я не стремился ни к какой власти, что единственным моим побуждением было отмстить за безжалостно убитого отца и спасти государство от жестоко терзавших его бед» (Дион Кассий). Наверняка многие сенаторы, ставленники Октавиана, были заранее посвящены в содержание лицемерной пьесы, какую они вместе разыгрывали. Поэтому господа сенаторы в своем послушном большинстве отвергли, разумеется, предложение принять всю полноту власти. А три дня спустя ему присвоили звание Августа, ставшее нарицательным для многих и многих поколений царей и королей, прибавлявших к своему титулу слово «Августейший». Конечно, объявление республики было чистейшим блефом. Все прекрасно понимали, что Гай Октавий, внучатый племянник Цезаря, стал единоличным правителем, каким именем его ни назови. Так что Меценат оказался прав: Август теперь пользовался «всеми преимуществами власти царя, не нуждаясь в его подлом имени». Тогда же, в январе двадцать седьмого года, сенат постановил переименовать месяц секстилий (sextilis) в август (augustus). Такое решение сенат принял из таких соображений: именно в августе (тогда еще секстилии) Октавиан впервые стал консулом, в том же месяце был завоеван Египет, и в августе же были проведены триумфы. Поэтому этот месяц был признан самым счастливым, стало быть, и называться должен именем избранника.
К этому следует добавить, что Октавиан, ставший Августом, устранил ошибки жрецов, которые добавляли день в феврале не через три года на четвертый, а лишь на третий, поэтому за тридцать шесть лет в году появились еще три дня, и Август повелел пропустить вставки дней в високосные годы между девятым годом до Р.Х. и восьмым годом после Р.Х. Кроме того, ему захотелось, чтобы переименованный в его честь месяц содержал, как и июль, названный в честь божественного Юлия Цезаря, тридцать один день. Для этого из февраля был убран один день и добавлен к августу.
Ну а все республиканские органы действительно были востребованы к жизни, чтобы волеизъявление повелителя было вставлено в рамки демократии. Сенат превратился в канцелярию, где, образно говоря, ставили печать на распоряжения императора. Дион Кассий, как бы расставляя все точки, писал по этому поводу, что сенат освободил его от всякого подчинения закону и «он получил право делать все, что ему заблагорассудится, и не делать ничего, что ему было не по нраву». К чести нашего героя надо сказать, что после окончательной победы в гражданских войнах, установления порядка и обезопасив себя преторианцами, он редко проявлял жестокость. Старался идти путем милосердия и справедливости и к своим идеологическим противникам проявлял мудрую снисходительность. И если ему противоречили, к примеру, во время заседаний сената или даже откровенно возражали, он, бывало, от возмущения даже покидал курию, но, как свидетельствует Светоний, «за вольные или строптивые речи от него никто не пострадал».
Отметим здесь, что поставить знак равенства между демократией и жесткой вертикалью власти для любого правителя является лукавым искушением, и он никогда не станет рисковать безопасностью государства ради политических свобод, которые в своем крайнем проявлении могут привести к беспорядкам, бунтам и революциям. Поэтому свобода в любом обществе постоянно востребована, но всегда находится в дефиците. И это, к сожалению, всегда являлось хронической язвой общественного сознания.
Теперь можно с уверенностью сказать, что идеи Августа бессмертны. Все так называемые демократические режимы живут строго по его заветам. Современный президент, правда, избирается на определенный срок и действует в рамках конституции, которая и является тем фиговым листком, каким он прикрывает свою почти абсолютную власть главы государств. Мы не будем сейчас говорить обо всех пороках этой системы, нам, современникам, это кажется неизбежным злом, и мы не видим никакой альтернативы. Поэтому уроки прошлого, и особенно такого далекого, как время Римской республики, очень полезны. Мы не будем сейчас пропагандировать принципы полисной демократии, зародившейся в Элладе, зерна которой до сих пор прорастают в сознании каждого нового поколения землян. Хочется лишь напомнить о паутине лжи, в какую нас запутали, и попытаться проследить ее истоки, то есть найти того паука, который впервые начал плести прочную нить для сетей, в какие все мы нынче уловлены. Вспомним при этом изречение Черчилля о том, что демократия порочна (или что-то в этом духе), но лучшего пока не придумано. В сравнении с монархией, добавим мы. Но если пороки абсолютной власти очевидны и служат, как утверждают все властители, для укрепления государства, то цветы и гирлянды декларируемого мнимого равноправия маскируют пороки так называемой демократии, за фасадом которой таится откровенная тирания.
Так вот и Август всеми силами старался так разукрасить крону дерева своей абсолютной власти, чтобы никто не усомнился, что и корни этого дерева тоже республиканского оттенка. И он преуспел в этом настолько, что многим казалось, что наступили благословенные старые времена. Август старательно избегал всяких знаков своей власти. Запрещал называть себя даже господином (dominus), хотя каждого римлянина в своем доме называли именно так. Когда его как-то в театре назвали господином, он на следующий день издал эдикт, в котором было сказано, что по отношению к лицу, которому даны полномочия сенатом и народом, такое обращение недопустимо. Он не любил торжественных встреч и приемов и вообще не терпел никаких знаков и атрибутов верховной власти. Ходил в самой простой одежде и вел себя настолько скромно, что всем казалось, будто принцепс действительно такой же, как все простые граждане. Когда были выборы, он вместе со своими кандидатами ходил по домам и уговаривал отдавать свои голоса за своих людей, а сам голосовал в своей трибе (районе) как простой житель. Причем было ужесточено наказание за подкуп избирателей. Однако сам Август выплачивал по тысяче сестерциев каждому избирателю, «чтобы они уже ничего не требовали от кандидатов», как пишет Светоний.
Не вмешивался он и в правосудие, даже если от этого зависела судьба своих самых близких друзей или родственников. Не пощадил даже своей дочери, когда она преступила нравственные законы. Но об этом в последующих главах. Так что Август делал все возможное, чтобы его никоим образом не заподозрили в узурпации верховной власти и стремлении к тирании. И хоть в январе двадцать седьмого года он публично отрекся от чрезвычайных полномочий, они все равно остались у него в руках (а это и пожизненная трибунская власть, первенство в сенате, титул императора и Августа и т. д.). Более того, при императоре был создан совет, состоявший из обоих консулов, пятнадцати сенаторов, избиравшихся по жребию на полгода, и по одному представителю других магистратур. Прообраз политбюро ЦК КПСС, где все принималось под диктовку генерального секретаря. Решения этого совета оглашались в сенате, который единодушно одобрял, а народное собрание также единодушно утверждало их как законодательные акты. Вот такая незамысловатая схема, которая дожила до наших дней и, думается, будет служить еще долго.
Он предусмотрел также возможность возникновения беспорядков в столице и учел промах Цезаря, стоивший ему жизни. Чтобы обезопасить себя и быстро пресечь народные волнения или заговоры знати, он создал гвардию из девяти так называемых преторианских когорт по тысяче легионеров в каждой. Три из них располагалась в Риме, остальные были расквартированы в предместье. Его личная охрана состояла из пятисот отборных германцев. Кроме того, в столице содержались еще три так называемые городские когорты, исполнявшие непосредственно полицейские функции. Здесь уместно добавить, что Город был поделен на районы и кварталы, причем районами руководили избиравшиеся на год чиновники, а кварталами выбранные из населения старосты. Созданы были пожарная служба и ночная стража. Кроме того, Август ввел новые городские должности по контролю за дорогами, строительством, водопроводами и т. д. Командир преторианцев был подчинен лично ему. Гвардия императора станет отныне мощным инструментом подавления недовольства, а впоследствии, при преемниках Августа, преторианские когорты будут не только орудием террора, но и влиятельной политической силой, способной посадить на трон того претендента, кто им выгоден или кто больше заплатит. Преторианцы были привилегированным войском. Срок их службы был равен шестнадцати годам, в то время как в армии он составлял двадцать лет. И жалованье тоже разнилось. В армии легионеры получали по двенадцать тысяч сестерциев в год, а преторианцы – двадцать тысяч.
Тогда же, в январе двадцать седьмого года, Август поделил провинции. Те из них, какие были не до конца усмирены и там возможны были вооруженные восстания, были названы императорскими и управлялись доверенными лицами Августа. Там же были расквартирована большая часть армии. Так что военная сила была в его руках. Такими провинциями были Заальпийская Галлия, Испания, Сирия и Иллирия. Причем их жители обязаны были приносить клятву верности Августу. Египет не был римской провинцией, он считался как бы вотчиной императора и управлялся назначенным префектом. Первым на этой должности оказался Гай Корнелий Галл, военачальник Антония, переметнувшийся затем к Октавиану. Он известен и как поэт, водивший дружбу с Вергилием и сочинявший любовные элегии. Но Галл недолго продержался на этом посту, был смещен, а затем был обвинен в подготовке заговора; сенат приговорил его к смерти, и он
