давлением вождя, но когда оно исчезло, быстро вернулись к исходному положению – к биологическому началу. Чуда не произошло – за пару десятков лет «новый человек» не появился.
Новые властители были настоящими представителями большинства с присущим ему приоритетом биологического начала. Хотя вслух они еще и говорили о пролетарском интернационализме, коллективизме, коммунизме и счастье человечества, но их мысли были заняты более прагматическим вопросом, а именно: как конвертировать власть, которой они располагали, в материальные выгоды для себя и своей семьи.
В поисках ответа новые правители страны, коммунисты только по названию, спешно приоткрыли сталинский железный занавес. Политический клоун с внешностью откормленного хряка ездил со своими ток-шоу по всему миру – от Афганистана и Индии до США. Вел он себя там соответственно облику: за какой стол его ни сажали – ноги непременно клал на стол. Но за этими показными скандалами, за «кузькиной матерью» и стуком ботинком по трибуне скрывалась зловещая сущность. Хрущев и его камарилья учились у Запада удерживать власть в соответствии с формулой «деньги – власть – еще большие деньги – еще большая власть». Только вот беда: существовавшая в СССР политическая система, созданная настоящими коммунистами, не позволяла напрямую конвертировать власть в деньги.
В Стране Советов человек, обладавший властью, имел право только распоряжаться ею от имени народа и в интересах всего народа, причем распоряжаться эффективно. Ответственность его была огромна. Суровая кара грозила за неэффективное управление, не говоря уж о корыстных злоупотреблениях. Нарком, министр, крупный партийный руководитель должны были отдавать себя общему делу полностью, а взамен могли получить скромный партийный паек да в лучшем случае служебную машину и дачу, которые обязаны были вернуть государству сразу же после ухода с должности.
А что, если министром назначили «человека биологического», которые преобладают в народе? И чем лучше становилась жизнь, тем больше существ биологических оказывалось у власти. Их, разумеется, не устраивала существовавшая система. Ее надо было менять. Менять на нечто подобное западным образцам управления массами. На поддержку таких потенциальных реформаторов и понадеялся Хрущев. И он не ошибся в своих расчетах.
Сначала последовала безоговорочная победа «биологического» большинства над коммунистами- подвижниками на XX съезде КПСС. Год спустя робкая попытка остатков сталинской гвардии противодействовать контрреволюционному перевороту была подавлена пленумом ЦК КПСС, осудившим «антипартийную», а на самом деле единственно партийную группу своих членов. Как уже упоминалось, победа биологического начала во многом была предопределена позицией министра обороны, в политическом отношении очень противоречивой личности, Георгия Константиновича Жукова. Легендарный маршал поддержал хрущевское стадо, в «благодарность» за что через три месяца был отправлен в отставку. Наивный маршал! Не знал, что животным не присущи понятия о чести, благородстве и элементарной благодарности.
Прискорбно осознавать, что Хрущев опирался на «биологическое» большинство не только в руководстве партии, но и в народе. Оглянитесь вокруг. Много ли вы найдете истинных коммунистов-подвижников среди своих родственников, близких, просто знакомых? Боюсь, любой из нас назовет лишь единицы. Зато жадных, корыстных, хитрых и лживых существ, интересующихся исключительно потреблением, масса. Имя им легион. Как-то в трудные времена мне довелось поработать над составлением генеалогического древа одного из новых русских. Обычная средняя семья, выходцы из Южной Украины, но русские. Правда, примешалась немецкая кровь – от поволжских немцев. Были рассмотрены судьбы 1200 человек. И думаете, нашелся среди них хоть один настоящий коммунист – личность духовная, социальная? Ничуть не бывало. Отыскались воры, дезертиры, пропойцы, прислужники фашистов. А большинство – серые обыватели. Но коммунистической идеологии и духа не было. Хотя во времена реформ глава семейства и находился на ответственной должности в Тамбовском обкоме КПСС; там же он застал дележ государственной собственности начала 1990-х годов. Как он делил ее – не наш вопрос, мы не криминалисты. Но его сыновья в звании отставных старших лейтенантов, прослужившие каких-нибудь три года в Прибалтике, вдруг стали хозяевами торгового дома в Тамбове, а потом развернули бизнес в Москве. В то же время именно на Тамбовщине исчез транш, выделенный ФРГ на обустройство выводимых из Германии советских войск. Офицеры с семьями остались в чистом поле. Но не все.
Таков наш народ в массе. Почему бы на него не опереться политическому авантюристу? Хрущев так и поступил. А через три десятка лет ставку на подобные человеческие качества сделали Горбачев с последователями, а также их западные наставники. И вновь расчет оказался точным.
Хрущев куражился еще семь лет, но его преобразовательный ресурс иссякал на глазах. Сугубо биологическое существо умеет разрушать, потреблять, но не созидать. А тут надо было выстроить ни много ни мало – новую политическую систему, которой еще не знал мир. Это было под силу Сталину – испытателю и экспериментатору по натуре, способному, несмотря на неизбежные в таком деле ошибки и потери, ценой неимоверных усилий достигать поставленных целей. Именно это, а не репрессии (обычные в мировой практике) – источник стойкой ненависти к вождю, питаемой ворами всех мастей. Но что дано коммунисту, не дано животному. Повторить путь вождя хотя бы внешне, формально, Хрущеву и его сторонникам не удалось. Да и не очень хотелось. А чего хотелось, они сами четко не определились. Какое сходство с нынешним руководством!
В конце концов возня Никиты стала настолько эксцентричной, что надоела и его ставленникам. В октябре 1964 года его без особого шума отправили на пенсию. Но преемники Хрущева тоже не были пригодны ни к чему серьезному. Видно, сыграло свою роль десятилетие специфического кадрового отбора, когда с порога отвергались люди принципиальные, творческие, озабоченные интересами страны больше, чем своими собственными. Руководство ценило беспринципных холуев – таких же, как и оно само. Животный инстинкт опять восторжествовал.
Нет, были, конечно, среди высшего руководства страны хорошие специалисты, такие как Громыко или Устинов. Но при отсутствии четко сформулированной общей цели, при утопичности официально провозглашенной линии партии, направленной на построение коммунизма к 1980 году, все их благие усилия уходили в песок.
Предпринимались и попытки реформировать экономическую сферу. Речь идет о Щекинском опыте Косыгина, сейчас почти забытом. В чем была суть этой реформы? Если в двух словах, то во главу угла предлагалось поставить не производство реальных товаров для удовлетворения жизненных потребностей людей, а извлечение из производства максимальной прибыли. Что это, как не замена формулы расширенного воспроизводства «товар – деньги – товар'» на присущую монополистическому капитализму «деньги – товар – деньги'»? В то время противники реформ узрели в них угрозу безработицы, социальных волнений и т. п. Но угроза была куда серьезнее! Она заключалась в неизбежном переходе к формуле «власть – деньги – власть'», то есть в возвращении к капитализму в его самой уродливой форме.
В конце 60-х трусоватый Брежнев испугался неопределенного развития событий – косыгинские реформы были заморожены.
Наступил застой, длившийся почти двадцать лет и подготовивший гибель государства. Затем престарелое руководство партии и страны, средний возраст которого составлял 75 лет, вымерло естественным путем буквально за три года – с 1982-го по 1985-й. Новое смутное время потребовало нового афериста.
Им опять оказался «аграрий». Внешне он выглядел пристойнее, чем Хрущев, но в душе был еще более подлым и коварным. С Хрущевым его роднило не только крестьянское происхождение, не только лысина (на этот раз еще и с пятном, давшим основание называть его носителя Меченым), не только разнузданная демагогия с патологической склонностью к вранью, но и стихийный троцкизм. Во всяком случае, в приверженности национальным интересам страны генеральный секретарь партии, первый и последний президент СССР не был замечен.
Горбачев пошел куда дальше своего знаменитого идеологического предшественника Льва Давыдовича. Тот (убитый ледорубом) поступался интересами России во имя мировой революции. А этот (достойный такой же участи, но пока получивший лишь удар в ухо во время поездки по Сибири и спасенный своей верной охраной, которая кормится за счет обобранного народа) предал страну во имя мировой контрреволюции, ради сохранения на земле системы эксплуатации человека человеком.
За шесть лет властвования Горбачева от коммунистической сверхдержавы не осталось ничего, кроме богатых недр и растерянного, ограбленного народа. Я сказал «коммунистической», но, может быть, беда в
