обреченных, утративших веру и надежду. В молчании кандалы звенят громче и безумней стучит плененное сердце.
Подводная Гиргейская каторга!
Пристанище обреченных на смерть. Сотни тысяч истерзанных и замученных, задавленных непосильной работой в подводных рудниках. Один Господь и мучители ваши знают, о чем молили вы слезно, валяясь по полу, биясь головами о стены – там, еще на Земле, – а молили вы о смерти: о расстреле, повешении, сожжении на костре или электрическом стуле, четвертовании… молили о любой земной казни!
Но не дали вам спокойной и быстрой смерти. А дали вам смерть, растянутую на годы. На десяти планетах-каторгах держала Земля своих непослушных сыновей. И одной из них была планета Гиргея в созвездии Белого Удава – левой спиральной ветви галактики Уга-ХН.
Семь лет геизировали Гиргею. Семь лет бились десантники-смертники с чуждым миром. Семь лет пожирали лучших из лучших псевдоразумные гиргейские оборотни.
Черный, бездонный, свинцовый океан. Ни островка, ни клочка суши, ни льдинки на черной мертвенистой поверхности. Лишь угрюмые ядовитые волны да черные смертные валы, бушующие фонтаны-извержения да белесые искрящиеся водовороты-пропасти… и страшнее всего – таящая ужас гладь. Сколько доверчивых и любопытных нашли себе в ней могилу! Гиргея. Планета, не предназначавшаяся Господом Богом для чад своих, для слабых и мятущихся духом, беззащитных пред Пространством людишек. Тайна за семью печатями. Первые поисковики не верили глазам своим, сходили с ума, погружаясь в многокилометровые глубины, это был непомерный сказочный, колдовской океан без дна. Это было нечто непостижимое: переплетения изъеденных дырявых стен, лабиринты, норы, переходы, залы, гроты, подводные города в скалах, выеденных или вырубленных – и так до бесконечности, на многие километры, десятки километров, сотни километров вниз – уже было непонятно, где низ, где верх, где лево, где право – переходы, провалы, лабиринты, пропасти, пики… и так везде и всюду. Много позже стало известно, что планета чудовищно стара, что ей четыреста шестьдесят миллардов лет, что когда-то она была обычной планетой, плотной, круглой, тяжелой, каменистой, с раскаленным жидким ядром. Но потом кто-то, добывая неизвестно что, изрыл ее за сотни тысяч лет миллионами, миллиардами ходов, продырявил шахтами, стволами, лазами, изъел все ее тело. Что это была за цивилизация, что за мир – никто не знал. Никто не знал и откуда взялась вода, точнее, ядовитая черная жидкость, триллионами кубокилометров залившая все изъеденные внутренности планеты, покрывшая ее непроницаемой, бушующей гладью сверху. Загадка оставалась неразрешимой.
Поначалу думали на жутких обитателей Тиргеи – подводных чудовищ-оборотней. Но выяснилось, что это тупиковая псевдоцивилизация свирепейших негуманоидов, не способных к длительному и упорному труду. А потом на Гиргее нашли ридориум. Его было мало. Совсем мало, крохи. Но это был настоящий ридориум – бесценнейшее сокровище, наполнитель гипертороидов-переходников. Геизацию сразу же прервали. В мире, где есть ридориум, не должны жить люди. Никто! Кроме тех, кто его добывает. А по законам Федерации ридориум должны добывать только смертники, исключительно смертники. Гиргея стала каторгой – адом для тех несчастных, что не успели наложить на себя руки в земных следственных изоляторах. Были каторги и пожестче, и покруче, но гиргейская каторга была самой гиблой каторгой во Вселенной.
Ивану снилось, что эти ублюдки догнали его. Ах, как хорошо, просто здорово! ему давно поднадоало уходить от них, заметать следы. Сейчас потолкуем! Он развернулся и, преодолевая сопротивление воды, прыгнул вперед. Левый взмыл на доннике вверх – черное брюхо проплыло над головой. Но Иван успел ухватить его за ногу, сдернуть с управляемой торпеды. Правого он осадил в лоб, сбил его хорошим прямым ударом. От тишины ломило в ушах, удары были беззвучны, движения замедленны. Сфероиды ушли далеко вперед и теперь возвращались к цели – к нему, они должны были пропороть его скафандр, убить его. Как бы не так. Иван выдрал из ила приземистую фигуру без плечей, заслонился ею… пузыри воздуха рванули вверх, разваливающийся скафандр стал похож на жалкие обломки скорлупы, выскользнула черная тень – маленькая, горбатая, уродливая. Этого не могло быть. Иван еде успел пригнуться – второй сфероид рассек кремниевостеклотановуго заглушку над виском, чудом броня уцелела. Тень! Иван бросился вслед… его остановили глаза обернувшейся горбатой фигурки – непостижимо-живой под чудовищным гнетом воды – глаза черные, прожигающие. Это были глаза Авварона Зурр-бан Турга… Сон! Проклятый сон! Он мучил его много ночей подряд, все всегда было по-разному, все менялось, но глаза оставались теми же, глазами колдуна-оборотня из Пристанища. Надо догнать… Иван рванулся вслед за тенью. И проснулся.
Гуг Хлодрик стоял над ним и укоризненно улыбался.
– Ты кричал во сне, Ваня. Вот я и пришел.
Иван приподиялся в кресле, и оно тут же приняло новую форму, подлаживаясь под сидящего. Голова была ясной. Он спал ровно два часа – преступно долго. Времени оставалось в обрез. Но Иван не знал, что делать, с чего начать. Он действовал по четкому, продуманному плану – он тихо, осторожно внедрился на планету, преодолевая преграды, достиг ее дна. Он мог бы так же тихо и незаметно выдаться наружу. Но Гуг спутал ему все карты – вместо того, чтобы как положено добропорядочному каторжнику, махать своим виброкайлом под присмотром биоандроида-надзирателя, он устроил дикую бучу, перебаломутил половину Гиргеи, подставил себя, всю свою банду, сколоченную здесь же, подставил всех, в том числе и его, Ивана. Безумец! Воистину – Буйный!
– Можешь не говорить, Ваня, я все понял, – пробасил Гуг Хлодрик ворчливо, – грех так глядеть на лучшего друга и старого собутыльника. Ты думаешь, я сам в петлю башку сунул? Как бы не так! Они меня вынудили, Ваня!
– Вынудили?! – в голосе Ивана было столько сарказма, что Гуг побагровел.
– Вот именно! – взревел он. – Я ушел из-под ножа. Ты ведь знаешь, до чего додумались эти падлы, эти гнусные подонки! Каторжан поступает все меньше, а рук не хватает. Наш брат недолговечен. Вот и смекай.
Иван ничего не понял. Гуг нес какую-то ахинею.
– Эти сволочи пересаживают наши мозги в своих многолапых киберов с повышенной устойчивостью. Ты понимаешь, Ванюша, что это?
– Что? – спросил Иван, начиная потихоньку доходить до смысла сказанного.
– Смертник мотает в этом аду срок два-три года, кому повезет, тот загинается за год! Я не хочу быть вечным смертником, Ваня! И никто не хочет! Я видал этих парней. Им не позавидуешь. Почему моя башка должна быть в двенадцатиногом крабе. Да, он лучше вкалывает, выдает больше ридориума! Да, он почти вечен, он будет колупать эту планетенку пока не проколупает насквозь. Но я, Ваня, не подписывался на вечную каторгу, понял?!
– Все это не имеет никакого значения, – проговорил вдруг Иван обреченно и тихо.
– Почему? – Гуг вытер со лба холодную испарину.
