быстрых шага к красотке и ухватил ее за длинные черные волосы. Сканнатор уже был в его руке – тяжелый полушар с вмонтированным в крышечку зеркальцем, примитив!
– А ну полегче! – к нему бежал мулат в голубых плавках, с огромной золотой серьгой в ухе. Заступник! С такими всегда тяжело, ведь правы-то они.
Но Ивану не пришлось оправдываться. Мулат рухнул замертво – пуля, предназначавшаяся Ивану, вошла ему в шею, сзади, вырвала кадык. Кровь брызнула на столик. И тут же пропала – поверхность впитывала в себя все капли, крошки, брызги, это была самоочищающаяся многослойная скатерть – вещь модная, но нужная.
Вторая пуля расщепила спинку стула. Третьей Иван не стал дожидаться. Красотку, притихшую с перепугу, он сбросил наземь. Прыгнул к худощавому, вышиб из руки пистолет, ударил в челюсть – не рассчитал, паренек оказался хлипким, отключился. Теперь жди, когда он придет в себя и с ним можно будет побеседовать по душам. Нет, ждать нельзя! Ему сейчас вообще слишком много нельзя, особенно устраивать потасовки в общественных местах, ведь он здесь как на ладони. Плевать! Вон как смотрят, толстяк в цветастой майке вот-вот завизжит. Нет, пора отсюда уходить.
– Ничего, ты у меня прочухаешься быстро!
Дисколет стоял в двадцати метрах. Иван подхватил паренька. Нагнулся было за красоткой. Но та вдруг ожила, забилась, задергалась, закричала истерически – припадок, это был самый настоящий припадок, с такими связываться нельзя. Черт с ней!
– Держи его! Хватай!!
Иван вбросил худощавого внутрь как куклу. Оглянулся.
Черноволосая красотка все еще билась в судорогах. Наркоманка. Трое бездельников глазели на нее. Никто не гнался вслед, но где-то стонала сирена, кто-то дал сигнал. Пора!
На высоте в полкилометра, далеко в море он открыл нижний грузовой люк. Пнул паренька ногой.
– Антигравы есть?
Тот покачал головой.
– Вот и хорошо, – Иван отечески улыбнулся, – щас я тебя туда отправлю. Плавать умеешь?
Парень затрясся, снова закатил глаза. Его побелевшие руки нервно нащупывали, за что бы ухватиться, но пол был гладкий.
– Я не сам, – лепетал он бессвязно, – я только прикрывал, я только наводил. Вот – все, что они мне дали! – Он вытащил из кармана жиденькую пачечку евромарок. – Это все она.
– Ну, а стрелял зачем? – поинтересовался Иван. – Это тоже она дала такую установку, она приказала?
– Нет, – сознался парень, его трясло еще сильней, он не мог удержать головы, бился ею об пол. – Я испугался. Она говорила – не стрелять, но я испугался. Я и сейчас боюсь, я ее боюсь, она… Она подчинила меня, у нее аппарат! Она уже пробовала на мне, два раза! Я не хочу больше! Не хочу!
– Да успокойся ты, что случилось!? – Иван не мог ничего понять. – Не трону я тебя, не выброшу…
Глаза у парня остекленели неожиданно – это были не его глаза. Они налились кровью, все лицо его вдруг сделалось багровым. Он уже не трясся, он вставал.
– Что с тобой, малыш?!
Иван тоже привстал.
С неожиданным остервенением, непонятной дикой злобой худощавый Просился на Ивана. Зомби! Они управляют им. Гады! Нелюди! Иван увернулся. Но цепкая рука выдрала клок из рубахи, ободрала кожу. Парень развернулся и снова бросился на Ивана. Это был запрограммированный, обездушенный убийца – он стал таким прямо на глазах.
Надо бить. Бить – и он придет в себя. Этого еще не хватало. Заботиться об этом подонке, беречь его жизнь? Иначе нельзя. Иван трижды уворачивался, потом сбил парня с ног, отбросил к стене, к переборке. Дисколет шел на автопилоте, но его немного бросало из стороны в сторону от их возни.
Успокоить и обезвредить убийцу-зомби не так-то просто. Иван знал это. Приемы, которыми можно было отключить на несколько минут обычного человека, на зомби не действовали. Его можно было только убить. Или… Иван выждал удобный момент и во время очередного броска, ухватил худощавого за руку, вывернул ее до хруста в плече. То же самое он проделал и с другой рукой, потом загнул к позвоночнику обе ноги, кисти и лодыжки спутал ремнем, выдернутым из брюк худощавого. Поза, конечно, не самая удобная. Но придется ему потерпеть немного, тем более, что сейчас этот малый в бесчувственном состоянии, он потом даже не вспомнит, кем был, что делал.
– А охладиться тебе бы не помешало! – Он с тоской поглядел в распахнутый люк. Солнце скользило бликами по синеве моря, бежали тонюсенькими ниточками белые барашки-бурунчики, окаемы терялись в дымке и не было видно берегов – двести миль до ближайшего, доплыть тяжеловато будет. Эх ты, стихия поднебесная! Глубота ты, глубота, – окиян-море!
Он закрыл люк. Придется немного повозиться с малым, авось пригодится еще, не зря же он его тащил на себе, проще было сразу бросить.
Зомби рычал и исходил желтой пеной. Говорить с ним было бесполезно.
Венеция, старая нетронутая Венеция, проявилась из дымки сказочным миражом. Иван резко пошел на снижение. Здесь у него был надежный человек. Здесь вообще было нечто такое, что грело душу. Венеция! Город, заложенный в седой древности его предками, славянами-венедами – еще в те времена, когда европейские варвары бегали в шкурах и с дубинами в руках, охотились друг на дружку, чтобы полакомиться человечинкой. Земли предков, Срединное море, Расения-Этрурия, Эгеида, Балканы, Реция-Росия, Малая Азия… и вверх, на север по Лабе-Эльбе – все исконные земли росичей, предков. Сейчас тут живут иные племена – германцы, греки, которых скорее можно называть турками, италийцы… это все пришлые, каких-то два-три тысячелетия назад было все иначе, а если взять пять-шесть, так и вообще трудно вообразить. Так всегда бывает в истории, жил один народ, одно племя, потом ушел или вымер, пришло племя новое. И все равно у Ивана всегда замирало сердце – он душой ощущал связь с теми, кто лежал в этой земле, тысячелетиями она копила в себе останки его предков. Это они взывали к потомкам, тихо, безгласно,
