Он повернулся к выходу.
И замер.
В свете его крохотного фонаря с каменным выражением на изуродованном шрамом лице стоял седой Говард Буковски, Крежень, правая рука Гуга Хлодрика.
– Мне нужен только мешок, – сразу сказал Крежень.
– Мне он тоже нужен, – ответил Иван. – Ты сам мне его отдал.
Крежень ухмыльнулся.
– Тогда Гуг был жив. А теперь он мертв.
– Я не верю тебе.
– Напрасно.
Крежень медленно Поднимал ствол лучемета. Он стоял на безопасном расстоянии и был абсолютно уверен в своей победе. Он знал, что от боевого луча нет укрытия, а значит, Иван в его руках. Но и Иван понимал: стоит отдать мешок и его убьют наверняка.
– Ты чего, не слышал, сука?! – раздалось из-за спины.
Ивану не надо было оглядываться. Он по голосу узнал юнца в юбочке. Вот тебе и кореша Гуговы! Но почему он их не заметил, почему подпустил близко? Земля! Разнюнился разбабился, Земелюшка родимая. А на Земле нынче страшнее и опаснее, чем на самых диких планетах. Ловко они его обвели вокруг пальца.
Иван чуть прикрылся мешком, ступил назад и одним ударом сломал в трех местах руку, сжимавшую рукоять парализатора. Юнец заверещал, как пойманный заяц, упал на пол, забился в истерике. Все произошло так быстро, что Крежень не успел среагировать. А может, и успел бы, да духу не хватило.
– Это не я-яааа!!! Это не я-аа!!! – визжал под ногами юнец, обезумевший от боли. – Не-е-ет!!!
Иван чуть отшатнулся и пнул каблуком в тощую шею – юнец замолк, теперь прочухается не раньше чем к рассвету.
Ничего, переживет, еще молодой! Иван его совсем не жалел. А вот висящего на стене Умберто было жаль. Про старика Луиджи и говорить не приходилось.
– Это вы их пришили? – спросил Иван тихо и зловеще.
– Нет, – ответил Крежень. Он явно не врал. – Давай мешок! Ты все равно не выйдешь отсюда!
Слева, справа, сзади послышались мягкие, вкрадчивые шаги. За спиной у Креженя из тьмы выросли четверо – все как на подбор мордовороты. Неужели это Гугова банда?!
Иван отказывался верить глазам своим. Но кое-кого он узнавал – вон тот, с перебитым носом, он видел его в Триесте, в подземных коммуникациях, и волосатого видал, таких сейчас мало бродит…
– Не выделывайся, малый, – прохрипел слева знакомый голос, – ты мне еще тогда не понравился, жаль кореша не дали пришить!
Иван сразу узнал его – Ганс Костыль, психопат и ублюдок. А всего человек двенадцать, не больше, это пустяки.
Хотя в прошлый раз они взяли его меньшим числом.
Правда, в прошлый раз Иван был в стельку пьян. И Костыля среди них не было. И юнца в юбочке. И этого седого с рожей преуспевающего бармена тоже не было.
– Гуг жив! – выкрикнул Иван. – Он на Земле!
– А мы – в могиле! – съязвил Костыль.
Все расхохотались – нагло, не боясь ничего. Помалкивал только лежавший на полу юнец, он лишь посапывал еле слышно.
– Гуг спросит с каждого! – гнул свое Иван. Он не поднимал парализатора, не нацеливал его на бандитов, знал, что одно неосторожное движение может вызвать шквальный огонь.
– Кончай болтать, – сурово процедил Крежень, – бросай сюда мешок! И ложись на пол. Живо!
– Ладно, уговорил, – сказал Иван тихо.
И бросил под ноги Креженю сначала парализатор, а потом и мешок.
Внешняя обшивка бота была раскалена добела. Но внутри веяло прохладой. Кеша сидел в кресле и покрикивал:
– Вниз! Полный ход!
Над его головой по всем уровням и зонам клокотал ад.
Вызволенные и брошенные им каторжники вершили правосудие на свой странный манер. Были среди них и такие, что вырезали друг дружку. Этого Кеша понять не мог. Но он не мог и лишить несчастных их права на выбор, права на самостоятельное решение своей судьбы. Приборы показывали, что на верхние ярусы уже идет помощь. И черт с ней.
Кеша рвался в глубины дьявольской планеты.
Щуп показывал, что до цели остались считанные версты, мерянные километры. Кеша сам не верил в удачу. Ему все казалось, что вот-вот вертухаи очухаются, затормозят его, спалят дезинтеграторами или просто взорвут в одной из полостей. Нет! Он их всех обошел. Вот что значит лихость, напор, вера в удачу! Сколько раз эти свойства его натуры вызволяли в жестокой и грязной аранайской войне. Там зевать не приходилось.
