губам и поцеловал воздух в нескольких дюймах от нее.
– Право же, это большая честь – познакомиться со столь прелестной женщиной здесь, в Коронадо. Большая честь и большой сюрприз, – сказал Курт, глядя на Лорен блестящими глазами.
С противоположного конца комнаты донесся резкий, грубый смешок. Все присутствующие предпочли его не услышать, но щеки смущенной Лорен заполыхали еще сильнее.
– Мы гордимся прекрасными техасскими женщинами, мисс Холбрук, но, похоже, все они переселились сюда из Северной Каролины или подобных ей мест. Кажется, Карсон сказал, что вы приехали оттуда.
Младший Вандайвер все еще держал ее руку, и, пока он произносил свой сложный комплимент, Лорен старалась тихонько высвободить ее.
– Да, я из Клейтона. Это в Северной Каролине. Благодарю вас, мистер Вандайвер.
– Добрый вечер, Лорен. Не хотите ли немного шерри?
Оливия впервые заговорила с ней. Она была одета в черное, и Лорен отметила про себя, что со дня похорон Оливия первый раз надела траур. Нефритовые серьги и такие же бусы – вот и все ее украшения. Оливия была красива, но в красоте ее было что-то пугающее. Лорен смотрела на нее, как смотрят на смертельно опасное животное, – с восхищением и одновременно со страхом.
– Да, благодарю вас, я сама налью себе, – ответила Лорен на вопрос Оливии.
– Нет, позвольте мне это сделать, мисс Холбрук. Присядьте, я принесу вам шерри. – Курт галантно взял ее под локоть, подвел к одному из маленьких диванчиков и направился к буфету, уставленному бутылками с напитками и бокалами.
Взгляд Лорен против ее воли нашел молчаливую мужскую фигуру на стуле. Джеред смотрел прямо на нее своими янтарными глазами, и взгляд его был почти угрожающим. «Он даже не встал, когда я вошла в гостиную, – подумала Лорен. – Как он груб!»
Лорен затаила дыхание, боясь, что он заговорит о том, что произошло сегодня днем в ее комнате, но Джеред, внимательно разглядывая на свет содержимое своего бокала, произнес скучным голосом:
– Добрый вечер, мисс Холбрук.
В его устах это прозвучало как оскорбление.
Курт принес ей шерри, и Лорен быстро отпила глоток, стараясь не думать о Джереде. Курт сел на диван рядом с ней и начал расспрашивать о причине ее приезда в Техас. Лорен старалась отделываться общими фразами, насколько это было возможно. Настойчивый интерес Курта смущал ее. Лорен пыталась отодвинуться от него как можно дальше, что было весьма затруднительно, поскольку его тяжелое, мощное тело занимало большую часть дивана. Она ловко перевела разговор на другую тему, чтобы отвлечь его внимание от своей персоны:
– А какие у вас здесь дела, мистер Вандайвер?
Кажется, однажды за обедом Оливия и Карсон упоминали Вандайверов? Она не могла вспомнить, в связи с чем.
– Вложение капитала.
Девушка была явно озадачена его ответом, и Курт рассмеялся:
– Разного рода вложения – железные дороги, пиломатериалы, скот. Сейчас нас интересует электрификация маленьких городков.
– Понятно, – пробормотала Лорен.
Карсон взял инициативу в свои руки и принялся рассказывать какую-то историю, которую, по- видимому, считал очень смешной. Лорен искоса наблюдала за Джередом, который поднялся со стула, прошествовал к буфету и налил себе очередную порцию неразбавленного виски. Оливия пригласила всех к столу. Для Лорен ее приглашение прозвучало как команда. Или угроза.
Лорен бросила взгляд на Оливию и заметила, что ее острые холодные глаза постоянно следят за сыном. Словно бы провоцируя ее, Джеред быстро проглотил напиток, налил еще и направился в столовую, прихватив с собой бокал с виски и хрустальный графин. Если кто-нибудь и обратил внимание на враждебные взгляды матери и сына, то не подал вида. Вандайверы от души смеялись над историей, рассказанной Карсоном по пути в столовую.
Оливия и Карсон заняли места на противоположных концах стола, друг против друга, Лорен и Курт сели по одну сторону, а Паркер и Джеред – по другую. Джеред оказался как раз напротив Лорен. Садясь за стол, он окинул ее оценивающим взглядом, но лицо его оставалось бесстрастным.
За обедом прислуживала Роза, сменившая по этому случаю свои яркие пестрые юбки и свободную блузу на белую накрахмаленную униформу.
Лорен незаметно изучала Вандайверов. У Паркера было чистое лицо сильного, если не жестокого, человека. Его пронзительные голубые глаза обшаривали комнату, словно выискивая какие-то секреты. Его тон был вежливым, манеры безукоризненными, но Лорен подозревала, что у него были исключительно деловые интересы, все остальное он отбрасывал за ненадобностью и даже не прислушивался к тому, о чем говорилось за столом. У него было плотное, крепко сбитое тело. Толстые руки с пальцами, похожими на тугие розовые сосиски, были сложены на животе. Эта расслабленная поза не вязалась с его проницательным взглядом.
Курт был выше ростом, хотя и такого же плотного сложения. Глаза столь же пронзительные, как и у отца, но то появляющиеся, то исчезающие ямочки на щеках смягчали общее выражение воинственности. Его коротко постриженные жесткие светлые волосы лежали на голове, как плотно надетая шапочка. На слишком румяном лице с тяжелым лбом поражали совершенно белые брови.
Несмотря на внешность тевтонских воинов, оба Вандайвера были сама любезность, но Лорен чувствовала к ним инстинктивное недоверие. Их манеры были уж слишком безукоризненными, разговор слишком оживленным, словно они изо всех сил старались понравиться. В целом же ей казалось, что все их поведение было тщательно отрепетировано. Она невольно содрогнулась, поймав на себе взгляд Курта. Выражение алчности на его лице напомнило ей Уильяма.
Джеред говорил очень мало, почти ничего не ел, но зато много пил. Когда кто-нибудь обращался к нему, он отвечал тихим, невнятным бормотанием и сам разговора не начинал. Лорен чувствовала себя неловко под его неотступным, внимательным взглядом.
Если Лорен находила обед скучным, то для Джереда он был просто невыносимым. Он презирал Вандайверов и их ненасытную алчность, которую они безуспешно пытались замаскировать любезной беседой и учтивыми манерами. Джеред ненавидел обман и притворство во всех их проявлениях. «А эта китайская фарфоровая куколка, что сидит напротив меня, – специалист в этом деле», – подумал он.
Сначала Джеред пытался не обращать внимания на Лорен, но в конце концов дал себе волю и начал присматриваться к ней, стараясь разгадать, кто она на самом деле. Джеред признался себе, что она совсем не такая девушка, какую он ожидал увидеть. А Джеред терпеть не мог сюрпризов. Вот почему он так разозлился на отца в ту ночь, накануне его смерти.
«Нет, и думать не хочу об этом», – сказал он себе.
Лорен пользовалась столовыми приборами легко и изящно, и Джеред не мог отвести глаз от ее рук, нежных и гладких, с длинными, тонкими пальцами и овальными, розовыми, ухоженными ногтями. А что он, собственно, рассчитывал увидеть? Что она красит ногти ярко-красным лаком?
«Ну конечно, – вспомнил Джеред, – отец говорил, что она пианистка». Он ухмыльнулся про себя и цинично подумал, что для этих ручек можно найти более приятное занятие. После этой мысли пришла другая: а знакома ли Лорен с такого рода утехами? Скорее всего, нет, решил он. Сегодня днем, прикоснувшись к ней, он увидел в ее глазах боязливую настороженность. И это было искренне. Вот в чем загвоздка.
Она подняла пушистые ресницы и твердым взглядом посмотрела ему в глаза, потом быстро отвела взгляд. Он мог понять, почему Бен поддался чарам этой маленькой шлюхи. В ее серых глазах мог утонуть любой мужчина, даже не поняв, что гибнет. Она к тому же умела пользоваться их неотразимостью. Никогда не смотрела открыто в лицо, только исподтишка, уклончиво. Этого было достаточно, чтобы свести с ума.
У этой женщины слишком много волос, решил он. Они кажутся непомерно тяжелыми для ее тонкого лица и изящной фигуры. Однако этот пышный ореол высоко поднятых волос, окружавший ее лицо, не мог не вызвать восхищения. Ей не требовалось, как многим женщинам, подкладывать в шиньон маленькие подушечки, чтобы прическа казалась пышнее, – у нее было достаточно своих волос. А тонкие пряди на
