— Что до знамени, это стяг «Черного скитальца». Семь лет бороздил он моря, внушающий ужас, неуязвимый. Буря и штиль, война и веселье, битвы и празднества — все ему было нипочем, из всего он выходил неизменным. Когда волны носили обломки разбитых штормом купеческих судов и королевских фрегатов, мой славный корабль, их гроза и бич, расправлял белые паруса и мчался, подобный призраку, рассекая носом валы, на которые никто другой не смел даже глядеть. Его считали заговоренным и не сильно ошибались: покуда я стоял на палубе и указывал курс, Фортуна держала над нами свой тройной щит… Впрочем, довольно! Кто я — безумец или глупец, — если говорю это вам? Хм… Боюсь, я наболтал лишнего. Однако дело поправимое. На колени, маркиза Доуро, на колени сию же секунду! Не слушаетесь? Что ж, так-то лучше! Простите, что пришлось вас толкнуть, зато теперь вы знаете, что мои повеления надо исполнять сразу. Теперь клянитесь головой того старика, которому вы поклоняетесь, что не повторите никому из смертных и единого из услышанных здесь слов. Клянитесь, не то я…
— Клянусь, — слабым голосом выговорила Марианна.
— Отлично. Вставайте. Вы хорошая и послушная девочка, а под моим руководством вскоре стали бы воплощением женской кротости.
Марианна встала. Она была бледна как смерть и могла бы сойти за прекрасную мраморную статую, если бы дрожь во всем теле не выдавала в ней создание из плоти и крови. Лорд Элрингтон вновь устремил на несчастную пристальный взгляд, упиваясь ее ужасом. Несколько минут он длил пытку, затем громко расхохотался. Марианна попятилась, глядя с сомнением — в своем ли тот уме.
— Да неужто я вас напугал, сударыня?! — воскликнул лорд Элрингтон, отсмеявшись и переведя дух. — Полно! Чепуха! Можно подумать, вы никогда не слышали резкого слова и не видели сурового взгляда! Наверняка маркиз иногда воспитывает вас подобным образом! Сознавайтесь: разве не бывает он порой невыносимо властным?
Кровь прихлынула к побелевшим щекам Марианны.
— Милорд, — начала она, — я не позволю упоминать моего мужа в таком тоне, даже вам с вашей сатанинской гордыней…
Она бы сказала больше, но слова замерли у нее на губах, а следом остыл и вызвавший их гнев.
— Сатанинская гордыня, — повторил аристократ. — Дерзко сказано. Вы забываете, сударыня, где вы сейчас. Нечего разыгрывать образцовую жену, совершая то, что в глазах вашего мужа будет тяжелейшим проступком. Сомневаюсь, что маркиз Доуро знает про ваш полуночный визит в Элрингтон-Хаус.
Марианна не ответила на эту язвительную реплику, лишь глубоко вздохнула. Наступило молчание. Лорд Элрингтон расхаживал по комнате. Прошло некоторое время, прежде чем Марианна осмелилась напомнить о том, что ее сюда привело. Наконец, собрав все мужество, она спросила:
— Можно ли мне теперь взглянуть на ларец?
Элрингтон молча подошел к секретеру и, достав из кармана ключ, отпер дверцу. Среди множества отделений, в беспорядке заполненных самыми разными предметами, выделялось одно: в нем вещи были разложены куда более аккуратно. Здесь хранились ларец из слоновой кости, украшенной серебром, длинная заплетенная прядь светло-русых волос, дамские часы и портрет очень красивой женщины в массивной золотой оправе, усыпанной драгоценными камнями. Элрингтон взял ларец и протянул Марианне.
Та быстро отступила к столу, на котором горела лампа, и, открыв ларец при помощи спрятанной пружины, вытащила наружу единственное содержимое — исписанный лист бумаги. Маркиза быстро пробежала глазами документ и, прежде чем Элрингтон успел ее остановить, сунула его в пламя. Бумага сгорела в мгновение ока, и Марианна воскликнула:
— Благодарение Богу, свидетельство уничтожено!
— Как вы посмели? — прогремел Элрингтон, подходя к ней и машинально хватаясь за пистолет, спрятанный у него за пазухой. — Будь вы мужчиной, я бы застрелил вас на месте!
— Стреляйте, — проговорила Марианна без тени страха, — и оборвите жизнь, которая мне больше не мила.
— Нет, — ответил он, убирая пистолет назад. — Я вас не убью, но сделаю то, что в вашем нынешнем состоянии будет немногим лучше смерти. Я запру вас здесь и буду держать, покуда не расскажете, что было в уничтоженном вами документе.
— Этого я не открою, и каждый ваш следующий поступок укрепляет мою решимость хранить молчание.
— С ума она, что ли, сошла, эта глупая девчонка? — мрачно хмурясь, проговорил Элрингтон. — Забыла, кто она и кто я?
— Нет, милорд, но чувства, которые я к вам испытываю, прорываются вопреки всем моим усилиям.
— Что ж, за свою несдержанность вы останетесь здесь по меньшей мере до рассвета. Если в следующие пять-шесть часов будете вести себя хорошо, я, возможно, вас отпущу, чтобы вы успели объяснить маркизу причину своего отсутствия.
Тщетны были все мольбы, возражения и даже слезы Марианны — Элрингтон оставался непреклонен. До конца ночи ей пришлось выслушивать оскорбительные намеки и ненавистные комплименты своего тюремщика.
Наконец, когда пламя свечи поблекло в проблесках зари из высокого узкого окна, послышался осторожный стук.
— Кто там? — прогремел лорд Элрингтон.
— Всего лишь я, — раздался из-за двери голос его жены. — Хочу спросить, Александр, намерены вы лечь сегодня до утра или нет?
— Как вы смеете задавать подобные вопросы?! Немедленно в постель, ответа не будет!
Зенобия, поняв по голосу, что супруг не в духе, спешно ретировалась.
— Теперь, — проговорил Элрингтон, поворачиваясь к маркизе, — я позволю вам уйти.
Он отпер дверь и повел обрадованную Марианну через галерею и вестибюль к парадному выходу, где собственноручно отодвинул засов. Маркиза, не дожидаясь прощальных церемоний, шмыгнула мимо своего тюремщика, легко, как лань, сбежала по ступеням на улицу и через мгновение уже скрылась из глаз. К тому времени, как она достигла Уэлсли-Хауса, небо на востоке уже пылало золотом. Тем не менее величественный дом был совершенно тих. Марианна позвонила в колокольчик у задней двери.
— Ой, госпожа, — проговорила верная Мина, открывая, — я так рада, что вы здесь! Ну и натерпелась же я за вас страху!
— Маркиз дома? — спросила хозяйка.
— Да, вернулся часа в три. Я уж думала, сейчас он увидит, что вас нет, и тогда все пропало, но, по счастью, он ушел в свою спальню и по-прежнему ничего не знает.
— Хвала небесам и Верховным Духам, которые меня хранят! — воскликнула маркиза. — А теперь, Мина, иди ложись, ты наверняка устала. Я разденусь сама.
Горничная вышла, и через несколько минут ее госпожа, истомленная горем и долгими часами бодрствования, на время забылась утешительным сном.
Глава 4
Не проспала она и трех часов, как ее разбудила Мина.
— Вы встанете госпожа? — осведомилась служанка. — Маркиз прислал сказать, что завтрак на столе.
— Который час? — спросила Марианна.
— Девять, миледи.
— Ой! Тогда, конечно, встану. Как нехорошо, что ему приходится меня ждать!
Маркиза оделась быстро, ибо ее утренний наряд являл собой воплощение изящной простоты; нескольких движений гребня хватило, чтобы привести в порядок блестящие, от природы кудрявые волосы. С отчаянно бьющимся сердцем спустилась она в комнату, где был накрыт завтрак, ведь ей предстояло увидеть мужа впервые после встречи, описанной в одной из моих предыдущих глав. Тогда Артур ушел в
