Николай Печерский
Красный вагон
Глава первая
Лука Бабкин и его брат Глеб жили в небольшом таежном поселке. Матери у Глеба и Луки уже давно не было, а отец их, лесной объездчик, погиб два года назад. Поехал зимой в тайгу, встретился там с медведем-шатуном и не вернулся... И остались мальчишки круглыми сиротами — только Глеб да Лука, только Лука да Глеб...
В лесной школе учились ребята из разных деревень — из Авдотьина, Проталин, Золотых Ключей. Своих мальчишек и девчонок тут было совсем мало: десятиклассница Зина-Зинуля, третьеклассник Колька Пухов и потом уже совсем мелкая мелкота. А настоящих товарищей, таких, чтобы дружить, тут не было.
И жилось Глебу, конечно, очень скучно.
Ни кино, ни цирка, ни трамваев.
Только высокие-превысокие сосны, только буреломы да никудышная, пересыхающая летом речка Зеленуха.
Еще месяц назад Глеб думал, что жизни этой в тайге скоро придет конец.
Лука закончит десятилетку, и они укатят в какой-нибудь большой, настоящий город.
Лучше всего, конечно, поехать в Севастополь или Одессу.
Там огромное синее море, там линкоры и быстрые, неуловимые, как молния, подводные лодки.
Там на корабле можно какой угодно подвиг совершить.
Да, там совсем не то, что в лесном поселке.
Какие в лесном поселке подвиги!
Если Лука не захочет в Севастополь или в Одессу, можно, пожалуй, укатить к тетке в чудесный город Никополь.
Моря в Никополе нет, но зато там есть река Днепр.
От Днепра к морю — рукой подать.
Сел на пароход и плыви куда хочешь — хоть в Одессу, хоть в Севастополь, хоть еще дальше...
В прошлом году они уже ездили в Никополь и всё там рассмотрели и разнюхали.
Во-первых, в Никополе был институт для Луки; во-вторых, там обучают на шлюпках будущих моряков, в-третьих...
Но что «в-третьих»! Так можно считать до тысячи, а то и больше.
Тетка в Никополе тоже была хорошая. Поищи в другом месте таких теток!
В первый же день они до отвала наелись украинского борща, а потом еще на закуску дали по целой миске вареников с вишнями.
Вареники Глебу очень понравились. Он съел миску, а потом еще полмиски, а потом еще два больших- пребольших.
Хо-хо, таких вареников никогда не забудешь!
Даже сейчас: закроешь глаза, пошевелишь языком и чувствуешь, как во рту растекается сладкий вишневый сок.
А Лука тогда добавки не попросил. Поел, вытер губы рушником с красными петухами по краям и сказал:
— У нас в Сибири тоже ягода куда как хороша...
Тетка обиделась, начала греметь посудой.
— Если наша не нравится, не надо. Сиди в своей Сибири вместе с медведями.
— Не в вишнях, тетя, дело. Зря обижаетесь.
Глеб еще тогда смекнул, что Лука хитрит и держит что-то себе на уме.
Теперь, когда уже пришло время собирать в путь-дорогу пожитки, Глеб решил проверить, что же такое надумал Лука.
Он сел к столу, взял чистую тетрадку и начал сочинять тетке письмо.
Когда Лука пришел с работы, Глеб показал ему конверт и сказал:
— Лука, я пошел на почту.
Раньше Глеб никогда не ходил на почту. Он думал, что Лука удивится и начнет расспрашивать, что он там и кому написал.
Но Лука спрашивать почему-то не стал.
— Иди, — сказал он, будто бы ничего такого и не случилось.
Глеб потоптался, покосил глазом на Луку и добавил:
— Это я тетке письмо написал.
— Очень хорошо. Совсем старуху забыли.
— Я ей про все написал, — упавшим голосом сказал Глеб.
Но даже и это не подействовало на Луку. Он открыл учебник и, не поднимая головы, сказал:
— Ну иди, иди, не мешай.
Хорошенькое дело — не мешай!
Глеб бросил письмо в почтовый ящик и, так как делать было больше нечего, пошел по поселку куда глаза глядят.
Теперь уже Глебу было совсем ясно — Лука хитрил, не хотел ехать ни в Одессу, ни в Севастополь, ни в чудесный город Никополь.
Конечно, Глеб мог бы не играть в кошки-мышки, а спросить прямо:
«Едем или не едем?»
Но тогда Лука мог бы ответить:
«Не поедем».
А Глеб боялся услышать это.
Но все-таки Глеб узнал всю правду.
И не от Луки, который был его родным братом, а совсем от постороннего человека.
Случилось это так.
Глеб шатался по поселку и вдруг услышал за плетнем в огороде Зины-Зинули тяжелые и горькие вздохи.
Вначале Глеб подумал, что вздыхает Зина-Зинуля или, может быть, даже ее отец Алушкин, но потом прислушался и понял, что это вовсе и не человек, а глупый и зловредный козел Алушкиных Филька.
Филька только по происхождению считался козлом. А так он был хуже самой вероломной собаки.
Говорили, будто Алушкин, который служил приемщиком в конторе «Заготкожживсырье», и в самом деле держал Фильку вместо собаки.
Козел не пропускал мимо ничего живого.
Шел он на противника не торопясь, ничем не выдавая своих коварных замыслов. И только по глазам Фильки — желтым, как застывшая сосновая смола, и по тому, как мелко вздрагивал черный общипанный хвостик, можно было догадаться, что в крови у него горит огонь сраженья.
Фильке уже давно хотели набить морду за его подлые штучки, но сделали это только вчера...
