в черной воде.
Чужой взглянул. На его лице отразилась такая противоречивость чувств, что ни одно из них не могло одержать верх. Тут были гнев и разочарование, надежда и сомнение, слабость и отчаянная решимость.
Нгонг бросился на вязкую почву, склонив голову к покрытым илом ногам незнакомца. Ему не хватало слов, чтобы выразить обуревавшие его в этот момент чувства, но чужой понял, что хотел сказать ему Нгонг:
– Ты сильный. Ты мудрый. Ты вождь.
Руки чужого подняли его, и он увидел пару светлых глаз, в которых стояли слезы.
Незнакомец попытался что-то объяснить ему, используя простые понятия. Нгонг понял лишь часть, но когда-то, в далеком будущем, через много поколений, зерно, которое было брошено здесь, могло превратиться в прекрасный цветок.
Ты вождь.
Я шаман.
Кольцо.
Свет.
Ан гварин!
Это был язык эльфов, но мог быть и любым другим, так как смысл был ясен.
Король!
Король возвращается.
Вы должны жить для этого.
Потом вас больше не будет.
Вождь поклонился. Дай мне какой-то знак. Что-то, что я могу хранить. Ты говоришь о смерти и разрушении, но они вездесущи. Дай мне надежду.
Незнакомец порылся в своем скарбе, вытащил оттуда пару кремней, кусок наполовину истлевшей ткани и змеиную кожу со странными знаками на ней.
Это оказалась карта, которая должна была вести его обратно в горы. Обратно к себе. Однако это теперь не имело значения.
Нгонг указал пальцем.
Дай мне это!
Это для короля.
Сказав это, чужак передал Нгонгу какую-то вещицу.
Нгонг с благодарностью принял знак своего нового сана. Он будет хранить ее для дня, который когда- нибудь должен прийти на его веку или на веку тех, которые будут после него.
Женщина, шедшая последней, вышла вперед.
Ребенок висел на ее руках. Она протянула его незнакомцу. В глазах ее были отчаяние и надежда.
Гврги взял безжизненное тельце. Он приложил ухо к маленькой груди, чтобы услышать биение сердца. Младенец больше не дышал.
Слезы, брызнувшие из глаз Гврги, перемешались с каплями бесконечно моросящего дождя.
Живи, взмолился он. Живи, ребенок!
Маленький болотник вздрогнул в его руках и издал тонкий крик.
ВОСЬМОЕ КОЛЬЦО
Ничего не изменилось. Музей истории с его четырьмя этажами, мраморным цоколем, над которым возвышались каменные стены и изящный фронтон, – все осталось таким, как и прежде. Здесь, казалось, всегда была осень, золотой сентябрь, когда урожай собран и амбары наполнены. Земля мирно лежала в лучах послеобеденного солнца. Такой же мирной казалась и маленькая фигурка с заостренными ушами и ниспадающими волосами. Она стояла у могилы и, казалось, беседовала с кем-то невидимым.
– Осторожно! – прошептал Фабиан. – Не будем его пугать.
Но Кимберон Вайт, обладавший острым слухом, услышал его. Он обернулся с виноватым видом.
– О, приветствую вас! – сказал он. – Извини те, что я так внезапно ускользнул, но я должен был постоять у могилы магистра Адриона, так как хотел сказать ему, как счастлив…
Он прервался на середине фразы и нахмурил лоб.
– Что с вами? – удивился он. – Вы так… изменились. И зачем вы переоделись? Куда вы собрались?
– Ким, мы пришли издалека, – осторожно начал Фабиан.
– Но каким образом? Ведь я видел вас сидящими перед домом с детьми?
– С детьми?
– Ну да, маленький Талмонд бежал с Альдо ловить рыбу, и эльфийская девочка с ними. Но твой сын, Бурин, и твоя дочь…
– У меня есть сын? – Бурин не мог в это поверить. – Сын! И дочка! Я хочу их увидеть.
