Пили красное вино И искали Незнакомок, Возносились в облака, Пережевывали стили… Потом:
Жили, как свиньи, дрожали, как мыши, Грызлись, как злые, голодные псы,— И все-таки не бросали прежних навыков, — те из нас, конечно, которым Аминадо адресует свою «Писаную торбу»:
Я не могу желать от генералов, Чтоб, каждый раз, в пороховом дыму, Они республиканских идеалов Являли прелести (кому и почему?). Когда на смерть уходит полк казацкий, Могу ль хотеть, чтоб каждый, на коне, Припоминал, что думал Златовратский О пользе просвещения в стране, Чтоб даже лошадь ржала марсельезу, В кавалерийскую атаку уносясь… Настоящее? — Псалмопевцы грядущей республики И любимцы почтеннейшей публики, Что ж, теперь вы довольны, не правда ли? Только тише ходите по улицам, Не болтайте в трамваях, в кондитерских, Притворяйтесь бразильцами, чехами, Но — ни слова о том, что вы русские: Ибо третьего дня иль четвертого Мы имели хоть призрак отечества И за смутную тень полуострова Нас терпели консьержки с консьержками, А сегодня… А сегодня: там, на родине — Расстреливают щедро и жестоко, Казнят за «ять» и воспевают труд, Интеллигенция разучивает Блока И пишет на машинке Ундервуд — Здесь же, в Париже,— Живем, скрипим да медленно седеем, Плетемся переулками Пасси И скоро совершенно обалдеем От способов спасения Руси… * * * Тут мы можем жить и ждать, Не бояться, не дрожать… Тут жандарм с большим хвостом И республика притом… Здесь асфальт, а в нем газон И на все есть свой резон… Вишь, как в самое нутро Ловко всажено метро, Мчится, лязгает, грызет И бастует — и везет… ###Сегодня нам остается одно: «будем жить и будем ждать…»
А чего же мы дождемся? Аминадо и насчет будущего улыбается очень едко и горько: опять, опять —
Вокруг оси опишет новый круг История, бездарная, как бублик, И вновь на линии Вапнярка-Кременчуг Возникнет до семнадцати республик, И чье-то право обрести в борьбе Конгресс Труда попробует в Одессе… — Тогда, о Господи, возьми меня к Себе, Чтоб мне не быть на трудовом конгрессе! Правда, наряду с чисто сатирическими стихами в книжке Аминадо есть и другие, почти чуждые злобы дня, — много легких, нежных и прелестных (и по форме и по чувству) строк: «Когда-то, говорит он,—
Пел рояль… Играли в фанты… В зеркалах мелькали банты. И убеждает самого себя:
Хорошо бы в море бросить Всех, кто что-то проповедует… Не ходить встречать Мессию И его не рекламировать…
