— Заболела… — охнула Ирина Васильевна.
Да, теперь у Ирины Васильевны не оставалось никаких сомнений в том, что её единственная, горячо любимая дочь была тяжело больна. И к чести Ирины Васильевны надо заметить, что, поняв это, она не опустила руки и не стала тратить время на ненужные охи и вздохи, а, будучи человеком энергичным и решительным, быстро принялась за дело.
Она побежала на кухню, вынула из буфета картонную коробочку с сухой ромашкой, и через минуту приятный запах цветущего луга уже разливался по всей квартире и доносился до ноздрей Ани, которая вовсе и не думала спать, а только делала вид, что спит, потому что до этого она долго плакала, и глаза у неё были опухшие, и она не хотела, чтобы мама это заметила.
«Мама ромашку варит, — подумала Аня. — Она решила, что я заболела. Сейчас она меня будет ромашкой поить».
И верно. Ирина Васильевна, свято верившая в то, что ромашковый чай помогает от всех болезней, поставила на поднос большую белую чашку и понесла её в комнату.
— Анюточка, — сказала она, присаживаясь с подносом на край тахты, — проснись, дочка. Я тебе чайку сделала.
— Я не хочу, мама, — не поворачиваясь, сказала Аня.
«Так она не спит?! — мелькнуло в голове у Ирины Васильевны. — Я пришла, а она даже не повернулась ко мне?! У неё воспаление лёгких!!!»
— Как это «не хочу»? — сказала Ирина Васильевна. — Обязательно выпей! И повернись ко мне, я тебе лоб пощупаю.
Нехотя, очень нехотя повернулась Аня к маме. Глаза у Ани в самом деле были красные и опухшие.
«Завтра же вызову врача, — с тревогой всматриваясь в дочь, подумала Ирина Васильевна. — У неё температура не меньше сорока…»
Но Анин лоб, как ни странно, оказался ледяным.
— Анюта, — сказала Ирина Васильевна, — ты ужасно выглядишь. У тебя что-нибудь болит?
— Ничего у меня не болит, — отводя глаза, тихо, как будто издалека, ответила дочь.
— Может, ты чего-нибудь хочешь? Может, тебе апельсинчик дать? — допытывалась Ирина Васильевна.
— Не надо, — шёпотом отвечала Аня.
— Но почему? — ещё больше пугалась Ирина Васильевна. Кому, как не ей, было знать, что её дочь обожает апельсины.
Но Аня не отвечала. Она снова отвернулась к стене и вдруг стала плакать.
Худенькие Анины плечи вздрагивали под серым платком, из опухших глаз катились и падали на подушку слёзы, и Ирина Васильевна разволновалась не на шутку. Её любимая дочь, бледная, с кругами под глазами, лежала на тахте, плакала и уверяла, что у неё ничего не болит. А почему она лежала на тахте, почему была такая бледная и почему у неё под глазами круги — неизвестно, и неизвестность эта пугала Ирину Васильевну.
— Анюточка, почему ты плачешь? — спрашивала Ирина Васильевна.
Но Аня молчала, на все вопросы она отвечала только «да» или «нет». И даже когда Ирина Васильевна сказала Ане, что не пустит её завтра в школу, Аня, которая в другой раз стала бы непременно спорить, покорно сказала:
— Хорошо, мама. Я не пойду.
Всё это было странно. Очень странно.
Утром Ирина Васильевна позвонила в поликлинику и вызвала на дом участкового врача Усачёву Розу Борисовну.
ИРИНА ВАСИЛЬЕВНА ПЬЕТ ВАЛЕРЬЯНКУ
За всё утро Аня не сказала ни слова. Она лежала и глядела в потолок.
— Анюточка, о чём ты думаешь? — допытывалась Ирина Васильевна.
— Ни о чём, — говорила Аня.
Но это была неправда.
Аня думала обо всём.
Она думала о классном журнале, который лежал в тёмном углу под ванной, завёрнутый в полиэтиленовый пакет. Она думала о Боре Дубове, который уже никогда на свете не захочет с ней дружить.
Она думала о том, что скажет мама, когда всё узнает.
Она думала о своей пропавшей жизни.
И думать обо всём этом было так тяжело и мучительно, что она закрывала глаза, отчего бедная, ничего не подозревающая Ирина Васильевна совсем пугалась.
Весёлым голосом, как будто всё хорошо и её дочка совсем не больна, она принималась рассказывать Ане про одну сотрудницу, которая на два часа застряла в лифте, и про то, какой замечательный у них на работе будет детский концерт… Но когда в самом весёлом месте Аня вдруг ни с того ни с сего отворачивалась к стене и опять начинала плакать, Ирина Васильевна пугалась ещё сильнее и бежала в ванную принимать валерьянку.
А потом пришла участковый врач Усачёва Роза Борисовна. Она заглянула Ане в горло, послушала у неё пульс и сказала пахнущей валерьянкой Ирине Васильевне:
— Успокойтесь, пожалуйста. Не волнуйтесь так. Ничего ужасного у вашей дочери нет. Должно быть, она переутомилась. Видимо, ваша дочь очень усиленно занимается в школе. Наверное, она старательная ученица.
— О да! — воскликнула Ирина Васильевна. — У меня дочь круглая отличница. Её фотографию…
— Тем более, — сказала Роза Борисовна. — Тем более… Подержите её несколько дней дома. Пусть девочка отдохнёт и наберётся сил.
И доктор Усачёва ушла.
А Ирина Васильевна вернулась в комнату, потеплей укрыла Аню и пошла в ванную ещё раз принять валерьянки. Роза Борисовна не успокоила Ирину Васильевну. Наоборот…
«Не больна? — думала Ирина Васильевна. — Переутомилась? От занятий в школе переутомилась? Да для неё занятия — это одно удовольствие. И почему она именно сейчас переутомилась? Никогда в жизни не переутомлялась, а сейчас… Нет, тут что-то не так. Что-то не так. Что же с ней произошло?..»
Ирина Васильевна не находила ответа. А потом она припоминала, что дочка её вообще последнее время вела себя странно… Ни с того ни с сего явилась в институт.
И в институте вела себя как-то чудно. Совсем не так, как всегда.
Да, она чудная в столовой была. Надулась, ни на кого не смотрела, разговаривать ни с кем не желала. Скажут: мать плохо дочку воспитала! Просто стыдно было перед Борисом Борисовичем. Такой приятный мужчина, такой интеллигентный, симпатичный… И сын у него неплохой мальчик. Сразу видно — не хулиган. Вот только на вид глуповатый какой-то. Уставился в витрину… Что он там нашёл? Всё же у такого папы сын мог и поинтереснее быть… И потом, видит — рядом девочка сидит. Мог бы и поговорить с ней, рассказать что-нибудь. Видно, у Бориса Борисовича времени не хватает с ним заниматься. Да это и не удивительно, он учёный, изобретатель… Очень интеллигентный мужчина.
Видно было, что валерьянка наконец оказала своё успокаивающее действие на Ирину Васильевну. Сидя на краешке ванны с пустым стаканчиком из-под капель, Ирина Васильевна стала вспоминать, какой приятный и интеллигентный мужчина их начальник отдела Борис Борисович, и лицо её постепенно прояснялось.
Но потом она посмотрела в пустой стаканчик, вспомнила, почему принимала капли, и заволновалась снова.
