и очень сильно. Теперь у России были деньги, не было долгов, теперь, спустя шесть лет моей войны, в России устойчиво росла экономика, русские бизнесмены скупали иностранные заводы, теперь всё изменилось. А значит, наверное, всё-таки всё было не совсем зря.
Подрывную деятельность на экономическом поле Скайнет всё равно не прекратил. Мотив был прост, Скайнет хотел создать у европейцев ощущение хаоса, тогда они примут новый строй, который решит все их проблемы. А разговоры о принципиально новой мировой политической системе уже начались. Скайнет спелся с мировыми спецслужбами и готовил внедрение во всём мире меритократии, и компьютерного строя, описанного в моей самой первой книжке. И теперь, внедрить новый мировой порядок уже хотели все, и русские и американцы, и даже китайцы с арабами. И Скайнет старательно поддерживал эти настроения. И таким образом, я решил проблему 2006го года, и теперь... Теперь, я должен был стать правителем, и всё, если бы не...
Они искали инопланетный зонд, они искали следы спецслужб инопланетян на Земле, они искали, и не могли найти, не могли обезопасить меня. И если в начале, они думали, что быстро и легко найдут, потому что технологии людей самые лучшие...
Летом 2007го года я написал книгу, это была обычная рядовая научная фантастика, я просто хотел написать очередную книгу, и засунул в неё с десяток бредовых теорий, которые я сам считал бредовыми. Я тогда предположил, что возможны вещества из сплошных ядер атомов, а также ракетные двигатели на нейтрино... Это был шок для всей земной науки, как будто молодой козёл, решил пободаться с идущим навстречу на полном ходу железно-дорожным локомотивом. Я не сделал ничего, я просто написал книгу, я испугал их, испугал сильно. Они осознали, что технологии, которыми владеют, слишком сильно уступают инопланетным. Они осознали, насколько сильнее людей может быть враг. Я тога радовался этому, это был мой триумф, потому что... События, что произошли позже, показали, это был не триумф, я наоборот навредил себе, потому что теперь, они, все, боялись. По настоящему боялись, окончательно поверив мне.
В сентябре, я восстановился на специальность ракетные двигатели в университет. И время пошло вперёд в обычном темпе, только теперь, моя жизнь стала скучнее. Я не мог заниматься тем, чем хотел, открыто, а принцип сломанного телефончика, через который теперь со мной поддерживали связь все, едва ли можно было назвать эффективным способом обеспечения меня информацией.
В той группе, в которой я восстановился, было много девочек, многие из них были очень красивыми, и все они хотели познакомиться со мной поближе. Хотя общаться со мной было ух как не просто. Я тогда, выстроил между собой и группой железный занавес, чтобы они мне не мешали. Мотивировав всё тем, что я уже занят, хотя, впрочем, занавес не был таким уж железным. Но он оказался достаточно прочным, чтобы избежать отношений с кем-либо, даже хотя бы просто дружеских.
Но не будем вспоминать про личную жизнь, главное то, что у меня всё успешнее и успешнее складывались дела на фронте науки. А это мой самый главный фронт, потому что политические и экономические проблемы расы может решить и Скайнет, а вот научный фронт создания новых областей науки и технологий, он надолго стал основным фронтом моей жизни.
И всё же, несмотря на проблемы с прямой связью, эти годы не были потрачены мной впустую. Длительное время, работая с весьма дебильными материалами, написанными гениальными инженерами советского союза и запада, которые были доступны в библиотеке университета. Я построил несколько своих собственных теорий материаловедения, привязанных к атомной структуре веществ. И опираясь на эти теории, изучая свойства эльбора, алмаза и нитрата осмия. Пришёл к выводу, что валентность элементов может изменяться и сильно, а вместе с ней и прочность и температура плавления конкретного металла. Этот, в общем-то, простой вывод, о получении нового вещества методами сверхвысоких давлений, дал именно тот толчок, к революции в машиностроении, который и был нужен. Потому что, впервые, методами сверх высоких давлений, были созданы сверхпрочные и сверхтугоплавкие материалы. И стало ясно, что давление можно увеличивать почти бесконечно, а вместе с давлением, растут и прочность с температурой плавления. С виду всё было просто. На практике, речь часто шла о давлениях в миллионы и даже сотни миллионов атмосфер, при которых начинаются серьёзные перестройки в электронных оболочках атомов, и достичь таких перестроек было не просто. Даже алмазные наковальни могут создать давление не больше 340 гигаПаскалей, или 3,4 миллиона атмосфер, и лишь на долю секунды. Для создания новых материалов такого типа, иногда требовались давления в тысячи гига Паскалей, и это давление надо было создавать не на миг, а надолго, и это совсем не просто. Так что, создать сразу такие вещества, да в больших количествах, не получилось. Зато стало понятно, что прочность металлов может быть очень высока, а также аномально высока и их температура плавления. А значит, такие вещества могут быть у наших врагов, что совсем не хорошо. Так как до этого, официально материаловедами был установлен потолок в области прочности металлов и их температур плавления.
Наши материаловеды знали, что бывают монокристаллы с идеальной кристаллической решёткой, с прочностью на разрыв в тридцать и даже сорок раз больше, чем у стали. Наши материаловеды умели делать материалы с температурами плавления до 4500 кельвин. Было осуществлено много работ над углеродными структурами, в первую очередь над углеродными нано трубками, с прочностью на разрыв до ста с лишним раз больше, чем у стали. А нано трубки тогда считались самым прочным из возможных материалов в природе. И поэтому, существовало устойчивое мнение о потолке физико-химических свойств веществ для всей вселенной. Не прочнее чем, с температурой плавления не больше чем. И всё это предполагало, что и у наших врагов, прочность и тугоплавкость материалов весьма конечна. А значит, наше оружие будет эффективным...
Когда я впервые, делая научную работу для конференции по ОКМ, нарисовал в пэйнте структуру из сплошного ядра, расположив нейтроны и протоны с антипротонами в правильном порядке. Стало ясно, этот материал выдержит и три триллиона градусов, обладая при этом немыслимой ядерной прочностью. Тогда, этот материал назвали 'абсолютная броня', подразумевая, что этот материал почти неуязвим для термического воздействия, и при этом герметичен даже по отношению к нейтрино, и любым излучениям. Хотя его кинетическая прочность была весьма конечна. И всё равно, то, как назвали этот материал, отражает настроение учёных, которые с ним работали.
Стало ясно одно, стало ясно очень чётко, и очень очевидно. Никаких пределов материаловедения в космосе не существует. Также как не существует и других пределов. И вот тут, наши военные как-то частично осознали реальную боеспособность земного оружия. Точнее, его полное бессилие, в случае реального вторжения. Я думаю, до абсолютной брони, такого осознания не было.
При этом, стоит особо подчеркнуть, что возможность развлекаться, и как-то жить, у меня в принципе была, но я никогда ей не пользовался. Я не ходил по ночным клубам, не танцевал, не занимался спортом, не интересовался ничем. Хотя прямого выхода на управление у меня теперь не было, я всё равно не мог жить иначе, как жил до.
Так как делать мне было особо нечего, то вскоре, погрузившись в науку, и заработав нехилый авторитет, я начал наступление на ряд теорий людей, которые в моём понимании были ложными. И при этом, эти ложные науки, на мой взгляд, наносили не слабый вред, всей науке человечества в целом. Прежде всего, я начал массированную атаку на теорию относительности Эйнштейна. В моём представлении, и тогда, и сейчас, и позже, теория относительности была редкостным бредом, приправленным базовым чисто человеческим идиотизмом, и её совершенно обязательно надо было сокрушить с олимпа, и сделать это ярко и демонстративно, чтобы в памяти людей остался урок, о том, чего делать нельзя и почему.
Нападению подверглась не только теория относительности, но и многие другие разделы, такие как квантовая физика, астрономия, высшая математика, и многое другое. Причём, стратегия моих атак на эти науки была разной. Так теорию относительности я губил, приводя многочисленные примеры того, как и почему она не работает, опровержения её базовых постулатов, ошибочность в корне. А вот высшую математику я губил иначе, я не пытался доказать, что все теоремы доказаны не верно, это занятие бесполезное. Я стремился отстоять позицию, что математика нужна лишь для конкретных расчётов конкретных устройств. И если математика выходит за пределы этих физических задач, то тогда она бесполезна.
В общем, время шло, я занимался наукой, покоряя одну вершину за другой. Закончил
