Барбары нарядили меня в длинную холщовую рубаху, но при появлении Евы Марии я испытал легкое смущение.
Быстрым шагом женщина приблизилась к кровати:
— Боже праведный, я уже всё знаю! Главное, что вы живы, Мартин! — Она заметила или сделала вид, что только сейчас заметила директора, и слегка замялась. Выдержала эффектную паузу. Мною овладевало чувство, будто я на подмостках — участвую в отлично срежиссированном и отрепетированном представлении.
— Хорошо, что вы пришли, Ева Мария, — протянул патрон. — Мы как раз обсуждаем с оператором Мартином будущую стратегию. Совершенно необходимо, чтобы в деле участвовали и вы. Сейчас я оставлю вас вдвоем: обсудите всё и выработайте совместную тактику.
С этими словами он обернулся ко мне, а я перехватил взгляд из-под пушистых ресниц, что метнула госпожа эксперт в господина директора. Не хотел бы я, чтоб на меня когда-нибудь так посмотрели!
Но тот ничего не заметил, сухо проронил:
— Уже сегодня надеюсь увидеть составленный план действий, оператор.
И с тем степенно удалился, бросив на прощанье взгляд поверх голов. Туда, где одному ему был виден результат наших будущих усилий.
Вот так! Обсуждать стратегию оператор Мартин будет с господином директором, а с вами, госпожа эксперт, только тактику. Ну, аристократы! Высший пилотаж!
Я посмотрел на Еву — презрительная усмешка превратила нежное личико в холодный отталкивающий лик. Но лишь на миг — дворянка быстро взяла себя в руки. Прикусила губку, усмехнулась и встретилась со мной глазами.
Этот чудесный табачный цвет начинает действовать на меня прямо-таки гипнотически. Не к ночи будь помянуто сие славное действо. Пусть высокородные играют в свои игры, мне до этого нет дела. Но вот за такой взгляд Евы я могу отдать многое…
— Вам придется теперь всё рассказать мне, Мартин, — мягко проворковала она.
Я смотрел на нее и думал: сколько во всем этом игры и сколько искреннего чувства? Я вам всем сейчас нужен, это понятно. Понятно и то, что господин директор посчитал достаточным отдать приказ. А что ты, Ева, готова пообещать? А подарить?
Пришлось всё рассказать снова. Она внимательно слушала, в ее глазах появился азартный блеск.
— Что ж, Аусбиндер благословил наш тандем, значит, так тому и быть. Я надеюсь на вас, Зрячий. Любая помощь с моей стороны гарантирована — только скажите, что нужно сделать. Мы должны найти этого парня, Мартин! Найти и препроводить тепленьким в Агентство. И тогда, я вам обещаю, наши имена прозвучат в самых высоких сферах. И прозвучат очень благоприятно.
О том, что предприятие может оказаться опасным, господа аристократы, похоже, не думали. То, что рисковать своей шкурой буду я, тоже никого не интересовало. Мне стало грустно, и Ева Мария это уловила.
— Послушайте, Мартин, — она придвинулась ближе, положила руку на плечо, и глаза ее вновь наполнило участие. — Я понимаю, вы порядочно пережили вчера. Может даже, были на волосок от смерти. Бедняга Корг так и вовсе ушел в мир иной. Но сделанного не воротишь, а нам надо двигаться вперед. Сейчас отдыхайте, набирайтесь сил, я распоряжусь, чтобы уход был по высшему разряду. Только долго лежать нет возможности, время играет против нас.
Вот так, всё во множественном числе, объединяющее…
От нее шел дивный запах каких-то дорогих духов, очень женский, и я впервые подумал, что, может быть, Ева Мария не такая уж гордячка. И совсем не стерва, а просто стремится завоевать положение, достойное себя. И если я смогу ей помочь, то обязательно помогу. А попутно, может быть, спасу мир. Благо, не я первый и, наверное, — не последний.
Все произошло так, как обещала госпожа эксперт. Врач настоятельно рекомендовал остаться еще в течение нескольких дней (вам просто необходим покой!), попенял мне за мою нетерпеливость, но потом отпустил с богом. Меня накормили сытным и вкусным обедом, вернули вычищенную одежду, дали на дорогу пузырек с коричневой жидкостью (хотя бы принимайте лекарство, это вас поддержит), о котором я сразу же постарался забыть, и на госпитальной карете отправили в Агентство.
Несколько часов я составлял схему возможных направлений поиска и план действий. Окончательно утомившись, решил, что пора сходить на веранду — испить кофею с булочкой, пообщаться с коллегами, если таковые там найдутся.
Близился вечер, всё было как вчера. Тогда я вышел из директорского кабинета и направился на встречу с Коргом, закончившуюся столь трагически. Точно так же лучи заходящего солнца окрашивали ступени лестницы резкими багровыми мазками и сгущался по углам таинственный сумрак. И отражались на перилах, отполированных тысячами ладоней, загадочные алые блики.
Так же пружинил мягкий ковер под ногами и из приемной доносились негромкие голоса. На какой-то миг мне показалось, что ничего не было — операционной, злосчастной процедуры, Корга и задания директора.
Увы, всё это было.
На третьем этаже сидят два человека, ожидающих от меня быстрых результатов, и по крайней мере одному из них я хочу доставить эту радость.
Где-то ходит другой человек, задумавший превратить наш мир в театр, где он будет главным кукловодом.
Умер оператор, и этого не изменить, но очень хочется верить, что не по моей вине. Только кто может знать это наверняка? И если всё-таки я повинен в смерти Корга — хоть краешком! даже по неведению! — то я в неоплатном долгу. И отдать этот долг можно, только преградив путь преступнику. Тому, кто метит в кукловоды.
Наконец, я сам не желаю быть куклой. Если сегодня ничего не предпринять, не остановить злоумышленника — а в его злом умысле сомневаться не приходится, — то завтра все мы можем превратиться в покорных бессловесных рабов. А я — не раб!
Мысли эти крутились в голове безостановочно, и с каждым шагом решимость моя продолжать поиск крепла. Я шел будто не на веранду — выпить чаю, — а в бой! Будто там мог ждать меня противник. После вчерашних событий, после смерти моего товарища — такого же, как я, оператора, сироты и честного человека — я чувствовал, что неизвестный маньяк становится моим личным врагом.
На веранду я не вошел, а ворвался, полный боевого задора. Но противника там не оказалось — за столом в полном одиночестве восседал Стацки. Перед ним в крошечной чашечке кофе — давно остывший, в углу рта зажат неизменный окурок сигары — давно погасший. Может быть, чашечка наполнена совсем не кофе, а содержимым знаменитой серебряной фляжки Стефана.
Он уставился на меня из-под отяжелевших век, в глазах плавали шальные огоньки. Губы кривила пьяная усмешка. Таким я Стацки видел впервые. Он мог позволить себе чуть-чуть коньяку, но оставался всегда в рамках приличий.
— Наше вам с кисточкой, Зрячий, — ухмыльнулся ветеран. — Как продвигается расследование преступлений против Агентства?
— Здравствуйте, Стефан, — выдохнул я вместе с воздухом боевой задор и присел. — Вы о чем?
Он полностью в курсе событий? Как же насчет секретов, нежелательного подключения та?йников и прочей конспирации? Допустим, Стацки пытались привлечь к вопросу, и он знает о проблеме, хоть и отказался участвовать. Однако у меня сложилось впечатление, что ему известен и результат вчерашней процедуры.
Стацки оперся, почти лег на стол и уставил в меня прокуренные пальцы с зажатым окурком:
— Бросьте, Мартин, — нараспев протянул он. — Вначале администрация с экспертизой ищут кого- либо, кто возьмется разобраться с бедолагой оператором, попавшим впросак. Потом означенный бедолага неожиданно умирает от острого сердечного приступа. А заодно в госпиталь попадает тот, кто с ним работал. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы связать одно с другим.
Так и есть, его тоже приглашали на беседу, предлагали, а он…
