к бедуинской знати, к числу состоятельных, обладавших имуществом родов.
В сане епископа Петр принял участие в Ефесском соборе 431 г., осудившем 'нечестивого' Нестория.95 На Ефесском соборе 449 г. в качестве епископа 'лагерей' присутствовал Авксилий, который присоединился к Ювеналию Иерусалимскому, оправдавшему Евтихия, как и все палестинские епископы.96
К вопросу о цистернах автор 'Жития Евфимия' возвращается еще раз, сообщая, что в двух стадиях от монастыря были две цистерны, выкопанные, как говорят, еще 'амореями'. Одну из них Евфимий передал в пользование отцам 'своей лавры', другая была 'предоставлена крещенным им сарацинам на определенное время' — ????????????????????????????'???????????????????????????????????????????. 97 Он полагал так обезопасить цистерну, которой пользовался монастырь. Иначе говоря, потребность в воде была очень велика, и если бы не была уступлена арабам одна из двух цистерн, то 'в опасности' находились бы обе. Об этом говорит и последующий рассказ о том, как один араб, сопровождавший араба-христианина Талабана, схватил большой камень и разбил дверь, которая закрывала монастырскую цистерну.
Как лавра Евфимия, так и лагери арабов, их?????????? находились на юго-западе от Иерусалима. Сохранились развалины, другие археологические остатки, которые помогли определить их местонахождение.
Аспебед Петр и его род принадлежали к числу находившихся под властью шейхов Хиры и тяготели к Ирану. В Палестине они заняли сравнительно независимое положение филархов 'лагерей'.
Среди византийских историков, упоминавших об арабах V в., следует назвать Малха, о котором мало что известно и труд которого дошел лишь в выписках Константина Порфирогенита и Фотия.
Свида утверждает, что Малх (?????? Malchus) был софистом и 'писал историю со времен императора Константина до Анастасия', уделяя особое внимание времени Зенона, борьбе Василиска и другим событиям.98 Среди немногих сохранившихся от его труда страниц большой интерес представляют те, в которых он говорит об арабах.
Длительная война между персами и ромеями, тянувшаяся со времен Феодосия, кончилась заключением договора в 442 г., по которому обе стороны обязались не принимать арабов-сарацин, подчиненных другой стороне, 'если они будут склонны к восстанию'.99 Этот пункт неоднократно повторялся в последующих договорах, заключавшихся в VI в. между Византией и Ираном. Несмотря на соглашение до 17- го года императора Льва Макелла и, следовательно, до 473 г., произошли следующие события. Недовольный своим положением в Иране, некто 'Нокалийского рода', носивший имя 'Аморкес' (очевидно, греческая транскрипция имени Амрулькайс), покинул 'Персиду' и, перебравшись в соседнюю персам Аравию, оттуда производил набеги.100 Никакого звания Аморкесу в тексте Малха не дано, очевидно, он был одним из глав или шейхов этого рода. Ему не было оказано достаточной 'чести' в Иране, по-видимому, он не занял видного положения и считал, что 'Ромейская земля лучше', следовательно, надеялся получить власть и почет при поддержке Константинополя.
Аморкес (по арабским источникам — Амрулькайс), о котором сообщает Малх, принадлежал к одному из киндитских родов, располагавшихся у границ византийских провинций Палестины II и III. Эти роды не теряли связи с племенами Кинда и Маад, кочевавшими в центральных и северных областях Аравийского полуострова.101
Наиболее существенным моментом в поведении этого шейха было то, что 'его сила возрастала' за счет господства и над другими арабскими племенами, с которыми он сталкивался, но он 'никогда не воевал с ромеями'.102 Когда он достаточно окреп и почувствовал свою силу, то направил свое внимание на остров Иотабу, географическое положение которого делало его перепутьем ряда дорог морских и сухопутных. Иотаба (ныне Тиран) — остров, расположенный к югу от Синайского полуострова, при входе в Акабский (Эланский) залив. Благодаря своему географическому положению Иотаба и город Аил играли роль в политике византийских императоров, Аксумитского государства, Ирана, арабских племен Сирии и иудейских колоний Аравии.103 Для торговых сношений Передней Азии с Африкой, как и с Эфиопией, для морского пути по Красному морю, в Индийский океан Иотаба занимала ключевую позицию.
На азиатском материке в конце залива стоял город Аил (Эла, Элат, Элана) '??????????. Таможенный пункт империи находился на острове Иотаба, где взимались пошлины с товаров, которые ввозились морем в Аил. От острова до Аила, по расчетам Прокопия Кесарийского, было около тысячи стадий.104
Кроме таможенников, можно предполагать, что там располагался и гарнизон, хотя прямых указаний на это нет, и была также значительная иудейская колония, которую Прокопий характеризует как 'автономную' — ???? '????????????????????????????????.105
Аморкес сообщает все тот же текст: 'отобрал' Иотабу и 'изгнал декатологов ромеев'. Декатологи были сборщиками налогов и взимали 'десятую' долю в качестве сбора. Захватив остров, араб сам стал собирать налоги и 'получил там немало денег'. Охрана осуществлялась, следовательно, Византией недостаточно прочно, и Аморкес изгнал таможенников империи без особых военных действий. Он, очевидно, захватил главный центр острова, так как дальше говорится о том, что он присоединил 'и другие ближайшие селения', находившиеся на острове же или на близлежащих берегах материка. Таким образом, Аморкес занял прочное положение тем, что господствовал или держал в повиновении арабские племена у границ Византии, а с захватом Иотабы он занял важную позицию и смог контролировать торговые сношения Ближнего Востока в большой их части. Наконец, и его богатство значительно возросло: взимание налогов дало ему большие денежные суммы.
Теперь наступил момент, когда 'нокалиец' счел возможным закрепить свое положение. Он пожелал официально стать 'союзником ромеев и филархом находящихся в Петрее ромейских арабов'.106 Следовательно, несмотря на то что он отнял возможность у Византии собирать налоги на Иотабе, он не без основания считал, что это ему будет 'прощено и он будет признан союзником' Константинополя. Более того, он претендовал на то, чтобы стать 'филархом ромейских сарацин, находящихся в Петрее'. Если к этому времени Пeтра забыла свою самостоятельность, то, во всяком случае, арабы продолжали быть господствующим населением этих областей, но находились в некоторой зависимости от Византии. Аморкес стремился к официальному признанию его со стороны 'кесаря' в качестве филарха тех арабских племен, которые находились в области Пeтры. Если даже согласиться с Р. Пара, который утверждает в своей интересной статье, что термин???????? применялся в византийской исторической литературе лишь как наименование для глав или вождей кочевых или полукочевых племен и обозначает лишь 'традиционное главенство',107 то все же никак нельзя отрицать того, что, по свидетельству источников, в ряде случаев звание филарха давалось или официально подтверждалось Константинополем, как это имело место в данном случае. Малх не называет Аморкеса филархом нокалийского рода или племени; допустим, что Малх даже мог бы его назвать так, но, во всяком случае, этот термин не являлся чисто родовым понятием, как это предполагает названный исследователь. Если Аморкес был признанным родовым вождем нокалийского рода, то для арабских племен Петры он таковым не был, его надо было 'поставить филархом' этих арабов,108 т. е. признать его официально их вождем или главой, что и выражалось соответственным образом званием филарха. Такое выражение могло применяться и к другим родовым вождям, например славянским, но в ряде случаев тексты византийских историков дают все основания видеть в филархе признанного Византией или Ираном вождя племени, носившего это официальное звание.
Чтобы добиться желаемого признания, Аморкес в качестве ходатая послал к императору Льву в 473 г. 'епископа своего племени Петра'. Сам Аморкес христианином не был, но среди его племени, очевидно, были христиане, как и среди бедуинов, кочевавших в провинциях Палестины I и II, что известно из трудов Кирилла Скифопольского. Ходатайство Петра увенчалось успехом, император его выслушал, согласился и 'тотчас послал, чтобы прибыл к нему Аморкес'. Нокалийский вождь был принят императором 'приветливо', был приглашен к столу и даже присутствовал на совещаниях в сенате. Лев I отдал ему остров Иотаба и 'соседние селения', о которых тот просил, а также предоставил ему возможность стать 'архонтом племен, каких он желал', иначе говоря, удовлетворил все его желания. Кроме того, 'приказал дать ему кафедру протопатрикия', т. е. одно из самых высоких мест в сенате империи. Чтобы особенно тесно связать Аморкеса с интересами Византии, необходимо было 'убедить' его стать христианином. С этой целью император подарил ему 'золотую икону', украшенную драгоценными камнями. Из демосиона (государственной казны) Аморкесу была выдана некая сумма денег, и, наконец, было приказано тем, 'кто состоял в сенате', также
