Флей привстал и всмотрелся в даль – ошибки быть не могло. Не сразу он сообразил, что это был не камень, а человек. Флей не мог знать, что видит Киду, такую же, как и он, скиталицу.
Кида шла медленно – и усталость сказывалась, и дорога вела в гору. Беременной женщине, истощенной трудностями пути, казалось, что ее путь вообще никогда не кончится. Кида шла, сама не зная куда. Разумеется, красоты природы ее не волновали. Остановившись перевести дыхание, изгнанница оглянулась назад. Где-то там за серебряной дымкой лежал Горменгаст, лежало родное предместье, где она по решению старейшин больше не имеет права появляться. Кида вдруг подумала – как далек отсюда Горменгаст, так далека и ее прошлая жизнь. Прошлая жизнь... Неужели у нее есть другая жизнь? Стоит ли и дальше передвигать ноги, зная, что и завтрашний день будет подобен первому? Но тут же в сознании забилась упрямая мысль – жить нужно, нужно... Если не ради себя, то ради будущего ребенка. Нужно выносить и дать жизнь ребенку, поставить его на ноги, а потом – будь, что будет.
На шее женщины висел крепкий шнурок с нанизанными на него скульптурками – память о ее возлюбленных резчиках по дереву, убивших друг друга в смертельном поединке. Кида рассеянно прикоснулась к скульптурам и посмотрела по сторонам. Куда она идет, зачем? Тут ее внимание переключилось на несколько крупных валунов, покрытых выбоинами и волнообразными выпуклыми линиями. Неожиданно для себя Кида нашла, что камни очень похожи на розы. А может, это и были розы? Древние розы... Ведь находят же в известняковых карьерах отпечатки древних рыб и ракушек? Что ж, это вполне возможно. Вот как бывает в жизни – росли когда-то розы, а потом превратились в камни. Интересно, как давно это было? Возле одного из камней растут папоротники. Сможет ли подобный папоротник превратиться в камень? Чтобы через тысячи лет люди вот так же смотрели на него и думали, действительно ли существовало подобное растение, или камень – просто каприз природы. Кида то и дело смотрела по сторонам, стараясь хоть на какое-то время отвлечься от невеселых мыслей. Разумеется, Флей не видел, как вертит головой Кида. Ему и в голову не могло прийти, что еле различимая на фоне горизонта черная точка может быть бывшей кормилицей Титуса. У Флея были свои хлопоты, и удивить его красотами природы после всего увиденного было сложно. Даже окаменелыми розами...
Внезапно Кида почувствовала, как окружающий мир словно ускользает от нее. Луна, дотоле смирно покоившаяся на привычном месте, вдруг прыгнула в сторону, словно набитый шерстью кожаный мяч. На мгновенье мелькнула сильная вспышка, а потом все разом погрузилось в темноту.
БАРКВЕНТИН И СТИРПАЙК
Одновременное исчезновение лорда Сепулкрейва и шеф-повара было настоящим шоком для обитателей Горменгаста. Каждый – начиная от госпожи Гертруды и кончая последним дворовым мальчишкой – строил на сей счет самые невероятные догадки. Поговаривали разное, но к единому мнению так и не пришли. Такого в замке еще никогда не случалось, и потому исчезновение Флея никого особенно не взволновало. Всюду – в конюшнях, на кухне, в жилых помещениях – только и говорили, что о пропаже герцога и Свелтера. Они пропали одновременно, но мысль, что оба куда-то вместе сбежали, была невероятной. Лорд Гроун и начальник кухни были разными людьми и меньше всего подходили друг другу. Даже если ушли, то куда? Идти-то, собственно, из Горменгаста было некуда. По этой причине трудно было предположить, что оба ушли куда-то в одиночку.
Родные герцога постарались в свое время скрыть от окружающих безумие лорда, а теперь же не знали, что говорить искренне удивленным придворным. Леди Гертруда, Фуксия и доктор, запершись в кабинете, часами обсуждали создавшееся положение, выхода из которого не знали. По инициативе неугомонного Стирпайка был собран поисковый отряд, обшаривший замок и его ближайшие окрестности, но все было напрасно – пропавшие как в воду канули. Самого Стирпайка тоже интересовало загадочное исчезновение шеф-повара и лорда Сепулкрейва, но организацию поисков он затеял с другой, более житейский целью – получить доступ в прежде закрытые для него помещения.
На девятый день Барквентин, как секретарь хозяина замка, решил прекратить бесполезные поиски. Госпожа Гертруда не возражала против такого решения, тем более что Барквентин пообещал, что время от времени поиски будут возобновляться. А пока нужно проанализировать полученные результаты.
Герцогиня поинтересовалась – а какие, собственно, результаты получены. Конечно, для всех было очевидно отсутствие сколько-нибудь полезных результатов. Но смутить Барквентина было трудно – не моргнув глазом, он сказал, что если после восьми с половиной дней самых тщательных поисков беглецы или их следы так и не были обнаружены, то из этого следует вполне законный вывод – они исчезли. Исчезновение можно трактовать как угодно...
Вечером того же дня снова собрался семейный совет – леди Гроун, Фуксия, Альфред Прунскваллер и Барквентин сошлись на том, что бесплодность попыток отыскать герцога была даже к лучшему. Пусть уж его исчезновение так и останется для окружающих тайной, нежели чем народ увидел бы после обнаружения лорда, в кого он превратился.
В душе Барквентин негодовал. Герцог, по его мнению, повел себя очень недостойно. Конечно, болезнь есть болезнь, но принадлежность к роду Гроунов все-таки налагает на человека определенные обязанности...
Подобное еще не происходило за многовековую историю Горменгаста. Исчезновение хозяина замка противоречило традициям седой старины, а для Барквентина, как для хранителя традиций, противоречие жизни и традиции было страшнее всего. Старик ходил мрачный, ни с кем не разговаривал. Встречным он шипел что-то непонятное, но вряд ли это были дружеские слова. Кое на кого он даже замахивался своей тяжелой клюкой. Исчезновение герцога и Свелтера не давало Барквентину покоя. Хотя было решено не проявлять излишней активности в поисках, старик дал себе слово, что распутает этот загадочный клубок.
Правда, вскоре госпожа Гертруда решила утешить секретаря и сказала ему, что возлагает на него воспитание юного Титуса «в духе незабываемых традиций нашего Горменгаста». Утешение не утешение, но Барквентин немного воспрянул духом.
С изгнанием Флея Барквентину пришлось взять на себя и часть обязанностей камердинера. Именно потому он надзирал и за деятельностью Стирпайка. Основательность и предусмотрительность юноши поразили секретаря. Конечно, особо дружеских чувств Барквентин к пареньку не испытывал, но относился к нему несколько лучше, чем к комнатным лакеям и конюхам. Бестия Стирпайк тут же заметил, что именно нравится в нем Барквентину, и решил сполна сыграть на слабостях старика. В день, когда были приостановлены поиски герцога и шеф-повара, Барквентин вызвал Стирпайка в Хранилище Актов. Войдя в отделанную мрачными дубовыми панелями комнату, юноша сразу заметил секретаря – старик сидел за громадным столом, на стуле с высокой резной спинкой. Стол был завален всевозможными книгами и бумагами. Услышав стук каблуков Стирпайка, подбитых серебряными подковками, старик поднял голову. Посмотрев на книжника, паренек едва не расхохотался. Узкая козлиная борода, острые скулы, выступающий кадык – все это делало старика очень смешным. Сбоку к столу была прислонена знаменитая клюка, от которой уже досталось кое-кому из нерадивых слуг.
– Вызывали? – почтительно осведомился Стирпайк, останавливаясь у порога.
