Когда она снова выглянула из окна вниз, то увидела, что ее сын стоит на носу лодки и смотрит прямо на нее. Одна сторона его лица была залита кровью, глаза сияли каким-то странным светом. Казалось, Титу очень хотелось, чтобы мать его стояла там, наверху у окна и видела все, что происходит. Когда тело Щуквола затаскивали в одну из лодок, Тит взглянул на него, потом снова на мать, затем снова перевел взгляд на мертвого Щуквола. Чернота стала затоплять его сознание, все завертелось перед глазами. И Тит в беспамятстве рухнул в лодку, словно в яму кромешной тьмы.
Глава семьдесят девятая
Дни шли, а дождь не возобновлялся. Вдыхать очищенный, словно вымытый, воздух было невыразимо приятно. На Горменгаст опустились мир и спокойствие, Замок охватили мечтательность и задумчивость, которые, казалось, прилетали с солнечными лучами днем и с лунными – ночью.
Воды великого потопа спадали очень медленно, но с каждым часом уровень воды понижался – пусть и на крошечную величину, но понижался. Золотые дни сменялись серебряными ночами, шли недели, месяцы – и вода отступала. Появлялись из-под воды крыши, каменные террасы, стены, поля, холмы. И все эти освобожденные из-под воды поверхности, склоны, изгибы быстро высыхали на солнце. Солнце теперь сияло, не заслоненное ни единой тучей, каждый день, и лучи его заглядывали в воды, ставшие из серых, угрюмых и взбудораженных спокойными, гладкими и прозрачными. В гладкой зеркальной поверхности отражался вырастающий из-под воды Замок и редкие, легкие облачка, лениво плывущие по голубым небесам.
Но внутри самого Замка, по мере того как отступала вода, становились все явственнее размеры нанесенного потопом ущерба. За окнами лежали искрящиеся в лучах солнца мирные воды, являя собой картину покойной, очищенной красоты, а внутри Замка освобождающиеся от воды этажи являли собой зрелище разорения гадкий, скользкий ил, толстым слоем покрывал полы; из окон стекала жидкая грязь, повсюду из воды и из серого ила торчали предметы, брошенные или забытые при отступлении наверх. Стало ясно, что очищение Замка от грязи, приведение всего в порядок, после того как вода спадет окончательно – если, конечно, это вообще произойдет и Замок снова будет стоять на сухой земле, – займет очень много времени.
Было ясно, что по сравнению с теми усилиями, которые ушли на то, чтобы в течение нескольких месяцев перетаскивать вещи на все более высокие этажи, плотно забитые ими, труд, который пойдет на очищение Замка, будет неизмеримо более тяжелым и продолжительным.
То, что когда-то в отдаленном будущем Замок станет чище, чем он был многие тысячи лет своего существования, не вдохновляло его обитателей, которых никогда не занимала проблема чистоты – Замок всегда воспринимался таким, каков он есть.
Страх, который внушал потоп, угрожающий самому существованию обитателей Замка, был быстро позабыт. Но теперь внушал трепет труд, который требовался для очистки Замка от скверны. Но чувство успокоения, которое охватило Горменгаст, смягчало все неприятное. Впереди лежали спокойные времена, времена, которые бесконечно уйдут в будущее. Можно было не спешить. Да, предстояло выполнить очень много работы, но ее можно будет делать безо всякой спешки. Уровень воды постоянно снижался. Потоп многое разрушил, повредил, погубил множество людей, но теперь все это позади. Воды отступали, оставляя после себя комнаты и коридоры, полные грязи, разбросанные повсюду разные вещи, вымокшие, полуразложившиеся, сломанные, испорченные – но вода отступала. И это было главное.
И Щуквол был мертв. Исчез страх. Никто больше не боялся услышать свист камня, пущенного из смертоносной рогатки. Люди, не опасаясь неожиданного нападения, спокойно занимались своим делом. Дети резвились в воде, ныряли из окон, плавали наперегонки к появляющимся из-под воды башням.
Тит стал живой легендой, живым воплощением и символом праведной мести. Молодые люди завидовали длинному шраму на его лице. Мать гордилась тем, что ее сын носит на лице такое свидетельство мужской доблести, а сын – хотя и втайне – гордился этим шрамом не меньше.
После поединка со Щукволом Тит долго болел. Первую неделю, когда жар не только не спадал, но все усиливался и Тит был в бреду, Доктор Хламслив почти неотлучно находился у его постели. В углу комнаты сидела мать Тита, неподвижно как гора. Только когда Тит пришел в себя и стал осознавать, что происходит вокруг, и лоб его уже не горел от жара, мать перестала приходить к нему в комнату. Она не знала, о чем с ним говорить.
Уровень воды неспешно понижался. У многих обитателей Замка появилась привычка прогуливаться по крышам, и западный массив со множеством мест, удобных для прогулок, после трехсот лет забвения стал излюбленным местом гуляний. На закате после завершения дневных трудов сюда приходило множество людей. Здесь прогуливались или, опершись о зубцы стен и башен, смотрели на заходящее светило. Ритуальная жизнь Замка переместилась на крыши. Тяжелые тома, содержащие указания к ритуалам и обрядам, удалось спасти, и Поэт, окончательно освоившийся со своим положением Хранителя Ритуала, не имел ни минуты свободной, проводя дни и ночи за их изучением. Там, где это было возможно, строились хижины, лачуги и хибарки. Обитатели Замка расселялись в соответствии со своим положением.
Освобождались из-под воды и склоны Горы Горменгаст, которая, казалось, росла прямо на глазах. На рассвете, когда первые косые лучи солнца освещали деревья, камни и папоротники на ее склонах, Гора превращалась в остров, наполненный птичьим пением. В жаркий полдень все смолкало. Солнце величаво скользило по небосводу и его путь повторяло отражение в голубых водах.
Теперь, после нескольких лет, насыщенных напряжением, любовью, ненавистью, скрытым и открытым страхом, Замок, которому так был нужен отдых от всего этого, мог закрыть на время глаза и предаться спокойному и сладкому выздоровлению.
Глава восьмидесятая
День сменялся ночью, на смену которой снова приходил день, а необычное спокойствие по-прежнему царило в Горменгасте. Хотя в спокойствии пребывал лишь дух, но не тело Обитатели Замка находились в постоянном движении, им приходилось выполнять огромное количество работ, связанных с приведением Замка в порядок.
Вот уже из-под воды стали показываться верхушки деревьев. Когда вода опустилась еще ниже, обнаружилось, что у многих деревьев обломаны все ветви, за исключением самых больших. Над водой вставали все новые и новые части Замка. Было совершено несколько плаваний к Горе Горменгаст, со склонов которой было хорошо видно, что Замок почти полностью приобрел свой прежний вид.
Там, на каменных склонах Горы, недалеко от зазубренной вершины, напоминавшей когти хищной птицы, была похоронена Фуксия. Шесть гребцов доставили ее тело в самой великолепной лодке из всех, созданных Резчиками. Нос этого весьма массивного судна был украшен вырезанной из дерева фигурой. В то время, когда происходили похороны, гробница Семьи Стонов находилась еще глубоко под водой, и было принято решение похоронить дочь Герцога и сестру Герцога с положенными почестями в единственном доступном и не залитом водой месте. Похороны состоялись на следующий день после поединка Тита со Щукволом, Доктор Хламслив не смог присутствовать на них, так как боялся отходить от постели тяжело больного
