более чем достойная сожаления случайность, хотя независимые расследования к тому времени уже подтвердили истинность многих его утверждений, показавшихся нам дикими и нелепыми. Но затем разрозненные кусочки мозаики начали складываться в целостную картину.
К тому времени с нами уже произошёл один тревожный инцидент, который явно можно было считать знаком «нежелательного внимания», хотя мы изо всех сил пытались отодвинуть его на задний план своего сознания. В июне 1990 г. Ян Вильсон и Линн ещё периодически встречались друг с другом, но затем наступило внезапное и окончательное молчание. Один из друзей позвонил Вильсону, чтобы выяснить, почему он прервал отношения с Линн. Тот отвечал, что получил некую информацию. Разумеется, это могли быть слухи о Линн, не основанные ни на чём ином, кроме её характера, но в свете грядущих событий представлявшие собой попытку дискредитировать наш совместный труд. Словом, всё выглядело достаточно провокационно. Впоследствии мы выяснили, что этой «информацией» было анонимное письмо, автор которого пытался доказать причастность Линн к некой сатанистской субкультуре.
Эффект, произведённый этим письмом, оказался настолько сильным, что вскоре Вильсон написал Клайву письмо, предостерегая того в весьма сильных выражениях, что, «если в вас ещё сохранилось личное уважение к христианским ценностям, вы не достигнете ничего доброго, следуя по пути, по которому ведёт вас Линн… её рассуждения о гипотезе о Леонардо – это всего лишь гамбит в гораздо более мрачной игре». Несмотря на наши настойчивые просьбы объяснить толком, в чём же он, собственно, обвиняет Линн, он неизменно отвечал отказом, ссылаясь на «юридические причины». Нам рассказывали, что он звонил как минимум одному английскому синдонисту, намекая, что она, то бишь Линн, причастна к некой оккультной практике.
В марте 1991 г., вскоре после нашей встречи с Джованни, когда наши исследования уже существенно продвинулись вперёд, Линн со своим другом Питером прогуливалась по Хемпстед-Виллидж, что на севере Лондона. Они заглядывали в художественные галереи и разглядывали витрины, неторопливо прогуливаясь по улице. Внезапно им показалось, что за ними следит какой-то незнакомец. Но затем оказалось, что, куда бы они ни сворачивали, он неизменно оказывался там же, для вида заглядывая в витрины магазинов. Как только они переходили на другую сторону улицы, он следовал за ними. Как только они останавливались в каком-нибудь магазине или художественной галерее, он с беспокойством искал их взглядом, пытаясь удостовериться, на месте ли они или сумели выйти через какую-нибудь боковую дверь. Самое странное заключалось в том, что бедный шпик не был профессионалом своего дела. И когда они, наконец, не выдержали и столкнулись с ним буквально лоб в лоб, он поспешно ретировался в какую-то пиццерию. И когда они заглянули внутрь, оказалось, что он напряжённо сидит у окна, наблюдая за ними поверх газеты. Заметив, что они на него смотрят, он поспешно отвернулся. В тот день Линн хорошо запомнила и описала его.
Мы вдвоём пережили нечто подобное, заглянув в бар на Грейт-Портленд-стрит в центре Лондона, где мы обычно встречались за ленчем, чтобы обсудить, как подвигаются наши исследования. В полутени за нашей спиной сидел какой-то незнакомец, явно прислушивавшийся к нашим словам. Это было настолько заметно, что мы переглянулись и предпочли переменить тему. Это было совершенно возмутительно, но мы, как истые англичане, сочли неудобным одёрнуть незнакомца. Когда мы вышли из бара, шпик последовал за нами, а когда мы расстались, он пошёл следом за Линн, сопровождая её, пока она шагала мимо бесчисленных офисов на Оксфорд-стрит, куда направилась совершенно случайно. Ей удалось избавиться от него только тогда, когда она села в переполненный автобус, а он остался на остановке. Линн пыталась разглядеть, не прыгнет ли он в такси, чтобы догнать автобус, но он замешкался и исчез в толпе. Кем бы ни были эти шпики, они явно хотели дать нам понять, что они есть и следят за нами.
Немало было и других случаев, когда мы замечали за собой слежку, но всё это были ещё более мимолётные эпизоды, чем те, о которых мы только что рассказывали. Вскоре после этого Линн звонили несколько человек, с которыми она недавно имела дело, пытаясь выяснить, не переехала ли она на другую квартиру. Дело в том, что кто-то вернул им их письма, отправленные ей, сделав на конверте пометку «по этому адресу не проживает». Обратившись в местное почтовое отделение, Линн выяснила, что на почте действительно получали два адресованных ей письма, на которых было написано «адресат выбыл», из чего авторы писем заключили, что Линн куда-то уехала, и поспешили вернуть всю её почту. Она так и не получила ни одно из этих писем, однако сам по себе этот опыт оказался весьма неприятным.
В общей сложности произошло несколько подобных инцидентов, но ни один из них не принёс ничего нового по сравнению с описанной ситуацией. Но потом, в одну из суббот июля 1992 г., произошло самое драматичное событие. Будучи по профессии литератором, Линн почти всё время находилась дома. Однако в тот день мы вместе с нашими друзьями Крейгом Оукли и Тони Притчеттом решили отправиться в церковь Нотр-Дам-де-Франс, что неподалёку от Лейчестер-сквер. Пока мы собирались, имела место попытка ограбления квартиры на этаже Линн, кстати сказать – единственная за девять лет её жизни там. Любопытно, что предполагаемый взломщик предпринял эту попытку на виду у всей улицы. Дело было ближе к вечеру в субботу; возможно, это было единственное время, когда, по расчётам преступника, Линн в доме не было. Садовник с соседнего участка прогнал его и вызвал полицию, которая была весьма удивлена очевидной неподготовленностью намеченного преступления. Полицейские спросили Линн, нет ли у неё заклятых врагов, ибо на её пути существует немало узких мест, в которых удобнее всего взломать двери. Чтобы попасть в её дом, было необходимо пересечь сад, хорошо просматривавшийся с дороги. В доме был только один выход; никаких признаков чёрного хода не было. Создавалось впечатление, что она живёт в полном одиночестве.
Вскоре после этого Линн уничтожила хранившиеся у неё письма Джованни, испытав явное облегчение.
Самый тревожный из всех этих инцидентов произошёл на Римском симпозиуме международного общества исследователей Плащаницы, состоявшемся в июне 1993 г. Хотя нас, по понятным причинам, туда не пригласили, спустя несколько дней после завершения его работы Клайв получил письмо от супруги одного из английских членов BSTS, которая писала, что «все ваши происки раскрыты», и обвиняла его в организации кампании травли против Яна Вильсона.
Мы привыкли не воспринимать подобные тирады наших корреспондентов всерьёз, однако, проведя небольшой опрос среди лиц, согласившихся подтвердить это, мы выяснили, что незадолго до открытия симпозиума в Международную организацию сторонников подлинности Плащаницы начали поступать письма с измышлениями о Яне Вильсоне. Под всеми этими письмами стояла подпись Клайва. Но, несмотря на все наши усилия, нам так и не удалось раздобыть экземпляр этих писем, и потому нам трудно судить об истинной подоплёке этих обвинений.
Разумеется, Клайв никаких таких писем не посылал, и до симпозиума мы не имели ни малейшего понятия о них. Однако намерения автора фальшивки были очевидными и он достиг своей цели. Для ближайшего окружения Яна Вильсона из числа синдонистов мы сразу же стали
По отдельности ни один из этих инцидентов не имел никаких реальных последствий. В конце концов, в городах и весях века сего творятся странные дела, и мы прекрасно сознавали, что нас вполне можно было объявить параноиками. Однако в совокупности всё это указывало на нечто вроде организованной кампании, цель которой – опорочить и запугать нас, а также заранее дискредитировать в кругах синдонистов наш труд.
Естественно было бы предположить, что подобного рода акции – дело рук фанатично настроенных синдонистов, но подобные энергичные кампании – явно не в их стиле (подмётные письма – самое большее, на что они способны), и в прошлом произошёл ряд инцидентов, прежде чем мы поняли их тактику.
Интересно, что мы – далеко не единственные синдонологи, которым пришлось столкнуться с подобными негативными явлениями. Так, Хольгер Керстен в книге «Заговор вокруг Иисуса» пишет, что члены BSTS часто прибегают к подобным средствам. Он рассказывает, как во время его поездки в Лондон в январе 1989 г., когда он пытался отыскать свидетельства против достоверности радиоуглеродной датировки, тогдашний секретарь этой организации посоветовала ему быть более осторожным в своих изысканиях, ибо в
