входить в палату.
– Э-э, привет, Сара, – сказал он.
– Верн! – Мама встала. – Что ты делаешь в больнице? Все в порядке?
– Да, все хорошо. Я по делу.
– Принес кому-то повестку, наверное?
– Угу. – Верн зашаркал ногами и сунул руку за борт пиджака, как Наполеон. – Мне очень жаль, Сара. – Он протянул документ.
Мне показалось, что из меня вытекает кровь, как из Кейт. Я не могла пошевелиться, даже если бы захотела.
– Что за… Верн, на меня кто-то подал в суд? – Мамин голос был еле слышен.
– Посмотри. Я их не читаю, только вручаю. Твое имя было в списке. Если я могу чем-то помочь… – Он не договорил и, сжимая шляпу в руках, быстро выскочил за дверь.
– Мама? – спросила Кейт – Что происходит?
– Не знаю.
Мама развернула бумаги. Я стояла достаточно близко, чтобы можно было читать через ее плечо. «ШТАТ РОД-АЙЛЕНД И ПРОВИДЕНСКИЕ ПЛАНТАЦИИ, – было написано в начале страницы, – ОКРУЖНОЙ ПРОВИДЕНСКИЙ СУД ПО СЕМЕЙНЫМ ДЕЛАМ. ДЕЛО ПО ЗАЯВЛЕНИЮ АННЫ ФИТЦДЖЕРАЛЬД, ТАКЖЕ ИЗВЕСТНОЙ КАК ДЖЕЙН ДОУ. ХОДАТАЙСТВО О ВЫХОДЕ ИЗ-ПОД РОДИТЕЛЬСКОЙ ОПЕКИ В ВОПРОСАХ ЗДОРОВЬЯ».
«Черт!» – подумала я. Мое лицо горело, сердце бешено колотилось. Я чувствовала себя так, как в тот день, когда директор школы прислал домой письмо, потому что я нарисовала на полях учебника математики карикатуру на миссис Туни, с ее огромной грудью. Нет, в миллион раз хуже.
Мама подняла на меня глаза.
– Анна, – прошептала она. – Что это, черт возьми, такое?
Теперь, когда все это происходило на самом деле, у меня внутри все сжалось. Я покачала головой. Что я могла ей сказать?
– Анна! – Она шагнула ко мне.
Вдруг за ее спиной вскрикнула Кейт:
– Мама, мамочка… как больно, позови медсестру!
Мама обернулась. Кейт согнулась на краю кровати, волосы упали ей на лицо. Мне казалось, что она смотрит на меня, но я не была уверена.
– Мамочка, – стонала она, – пожалуйста.
Какую-то секунду мама колебалась между нами. Она переводила взгляд с Кейт на меня и обратно.
Что я за человек? Моей сестре было больно, а я чувствовала облегчение.
Уже выбегая из комнаты, я видела, как мама нажимала на кнопку вызова так, будто это было пусковое устройство бомбы.
Я не могла спрятаться ни в кафе, ни в вестибюле, ни в одном другом месте – меня могли всюду найти. Поэтому я поднялась по лестнице на шестой этаж в родильное отделение. В холле был только один телефон, и он был занят.
– Три сто, – говорил мужчина в трубку, улыбаясь так широко, что казалось, его лицо сейчас лопнет. – Она прекрасна.
Интересно, мои родители разговаривали так же, когда я родилась? Готов ли был мой отец кричать всему миру о моем появлении на свет, считал ли мои пальчики на ручках и ножках, уверенный, что получит в сумме идеальное число? Целовала ли мама меня в макушку, не позволяя медсестре забирать меня? Или они просто отдали меня, потому что самое главное находилось между моим животом и плацентой?
Новоиспеченный папаша наконец-то повесил трубку.
– Поздравляю, – сказала я. Мне хотелось кричать, чтобы он крепко обнял свою дочку, повесил луну над ее колыбелькой и написал ее имя на звездах, чтобы она никогда не поступила с ним так, как я поступала со своими родителями.
Я позвонила Джесси и попросила приехать за мной. Через двадцать минут он был у главного входа. К этому времени шерифу Стакхаусу уже сообщили, что я пропала, и он ждал меня на выходе.
– Анна, мама очень о тебе беспокоится. Она отослала сообщение твоему отцу. Он уже всю больницу перевернул вверх дном.
Я набрала побольше воздуха в легкие.
– Тогда скажите ему, что со мной все в порядке, – ответила я и юркнула в открытую дверь машины.
Джесси отъехал от тротуара и прикурил сигарету «Мерит», хотя я точно слышала, как он сказал маме, что бросил курить. Он врубил музыку на полную мощность и хлопал в такт ладонью по рулю. Когда машина свернула с трассы к выезду на Верхний Дерби, он сбросил скорость и выключил радио.
– Так что же все-таки произошло? У нее спустило колесо?
– Она вызвала папу с работы.
В нашей семье вызывать папу с работы считается страшным грехом. Его работа связана с чрезвычайными ситуациями. Что же должно было случиться такого, что сравнилось бы по важности с папиной работой?
– Последний раз она вызывала папу с работы, когда Кейт поставили диагноз, – сообщил Джесси.
– Прекрасно. – Я скрестила руки на груди. – Ты меня успокоил.
Джесси только улыбнулся и выпустил кольцо дыма.
– Добро пожаловать на сторону темных, сестренка.
Они влетели в дом, как ураган. Кейт даже не успела посмотреть на меня, как папа отправил ее наверх в нашу комнату. Мама со стуком поставила свою сумку, бросила рядом ключи, а потом подошла ко мне.
– Так. – Ее голос дрожал, как струна. – Что происходит?
Я прокашлялась.
– У меня есть адвокат.
– Ну, понятно. – Мама схватила трубку телефона и протянула мне. – Теперь избавься от него.
На это потребовалась уйма сил, но я умудрилась покачать головой и бросить трубку на диван.
– Анна, так ты мне помогаешь…
– Сара! – Голос моего отца рассек воздух и отбросил нас в стороны. – Думаю, нужно дать Анне возможность все объяснить. Мы ведь договорились, что дадим ей такую возможность, правда?
Я опустила голову.
– Я больше не хочу этого делать.
Мама снова завелась.
– Знаешь, Анна, я тоже не хочу. И Кейт не хочет. Но у нас нет выбора.
В том-то и дело, что у меня был выбор. Именно поэтому я все и затеяла.
Мама стояла надо мной.
– Ты пошла к адвокату и рассказала ему, что дело касается только тебя, но это не так. Это касается нас.
Папа взял ее за плечи и сжал. Потом присел передо мной, и я почувствовала запах дыма. Он уехал с одного пожара, чтобы попасть в другой. Мне было стыдно – но только из-за этого.
– Анна, солнышко! Мы знаем, ты думаешь, будто делала то, что должна.
– Я так не считаю, – перебила мама.
Папа закрыл глаза.
– Сара, черт возьми! Помолчи! – Потом он повернулся ко мне. – Мы можем поговорить? Только мы
