но мы пришли не за этим.
Я киваю. Откровенно говоря, даже добиться у Зои согласия на эту встречу оказалось намного сложнее, чем я предполагал. Мне показалось неправильным искать встречи под надуманным предлогом — лгать, что ей нужно подписать какие-то документы или обсудить финансовые проблемы, имеющие отношение к разводу. Вместо этого я позвонил ей на сотовый (пастор Клайв стоял рядом и молился за то, чтобы я нашел правильные слова) и сказал, что по-настоящему был рад нашей встрече в магазине. Что я очень удивился, услышав от нее о Ванессе. И если у нее найдется пара свободных минут, я бы хотел встретиться и поговорить.
Само собой разумеется, я не упомянул о том, что при нашей встрече будет присутствовать Паулина.
Наверное, поэтому Зои, когда открывает дверь этого незнакомого дома (яркое пятно в тупике с впечатляющим палисадником), смотрит на Паулину и хмурит брови.
— Макс, — говорит она, — я думала, ты придешь один.
Необычно видеть Зои в чужом доме с кружкой, которую я подарил ей на Рождество. На кружке написано «У меня сопрано». У Зои за спиной на полу куча обуви — какие-то пары я узнаю, какие-то нет. От этого мою грудную клетку сжимает, словно в тисках.
— Это мой друг, из церкви, — объясняю я. — Паулина, это Зои.
Я верю Паулине, которая говорит, что она больше не лесбиянка, тем не менее пристально слежу за тем, как они с Зои пожимают друг другу руки. Чтобы подметить, не блестят ли у нее подозрительно глаза, не задержит ли она руку Зои в своей на секунду дольше. Однако ничего подобного не замечаю.
— Макс, — спрашивает Зои, — что происходит?
Она скрещивает руки на груди. Раньше она так поступала, когда в нашу дверь звонил коммивояжер, а Зои хотелось недвусмысленно донести до него, что у нее совершенно нет времени выслушивать его болтовню. Я открываю рот для объяснений и тут же закрываю, не сказав ни слова.
— Какой красивый дом, — говорит Паулина.
— Спасибо, — отвечает Зои. — Это дом моей подружки.
Слова взрывают комнату, но Паулина делает вид, что не услышала их. Она указывает на фотографию на стене за спиной у Зои.
— Это остров Блок?
— Наверное. — Зои оборачивается. — У родителей Ванессы, когда она была маленькая, был там летний домик.
— У моей тети тоже, — говорит Паулина. — Я постоянно напоминаю себе, что нужно съездить туда, но никак не вырвусь.
Зои поворачивается ко мне.
— Послушай, Макс, вы можете, наконец, перестать ломать комедию? Буду с тобой откровенна. Говорить нам не о чем. Если ты хочешь, чтобы тебя засосало в воронку извращенного мира церкви Вечной Славы, это твое право. Но если ты пришел сюда с подругой, чтобы обратить меня в свою веру, этому не бывать.
— Я здесь не для того, чтобы обращать тебя. Что бы между нами ни произошло, ты должна знать: ты мне не безразлична. И я хочу быть уверенным, что ты делаешь правильный выбор.
В глазах Зои вспыхивают злые огоньки.
— Ты мне читаешь проповедь о правильном выборе? Да это просто смешно, Макс!
— Я совершил много ошибок, — признаю я. — И совершаю их каждый день. Я не идеал, как ни крути. Но никто не идеален. Именно поэтому ты должна прислушаться ко мне, когда я говорю: ты не виновата в своих чувствах. С тобой это произошло. Но на самом деле ты не такая.
Она недоуменно смотрит на меня, пытаясь понять смысл моих слов. Я сразу вижу, когда эта загадка решается.
— Ты имеешь в виду Ванессу? Боже мой! Ты решил провести кампанию против геев прямо у меня в гостиной! — Зои всплескивает руками, и я затравленно смотрю на Паулину. — Так входи, Макс, — ехидно говорит она. — Мне не терпится послушать, что ты скажешь о моем стиле жизни, ведущем к вырождению. В конце концов, я целый день провела в больнице у постели умирающих детей, поэтому заслужила право на то, чтобы немного расслабиться и развлечься.
— Пожалуй, мы пойдем, — шепчу я Паулине, но она проходит мимо меня в гостиную и садится на диван.
— Я раньше была такой, как вы, — сообщает она Зои. — Жила с женщиной, любила ее, считала себя лесбиянкой. Мы поехали вместе отдыхать, пошли обедать в ресторан, и официантка, приняв заказ моей подружки, повернулась ко мне. «Сэр, — сказала она, — а вы что будете заказывать?» Должна признаться, что тогда я выглядела совершенно по-другому. Одевалась, как парень, ходила, как парень. Хотела, чтобы меня принимали за юношу, чтобы в меня влюблялись девушки. Я на сто процентов была уверена, что такой родилась, потому что с рождения ощущала себя не такой, как все. В тот вечер я сделала то, что не делала с детства: взяла с прикроватной тумбочки в гостиничном номере Библию и стала читать. По чистой случайности я открыла ее на Третьей книге Моисеевой, на Левите: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость». Я не мужчина, но я поняла, что Бог говорит обо мне.
Зои закатывает глаза.
— Я не очень сведуща в Библии, но абсолютно уверена, что развод тоже запрещен. Тем не менее я же не явилась к тебе в дом, Макс, когда мы получили в суде решение о расторжении брака.
Паулина продолжает вещать, словно не слыша едких замечаний Зои.
— Я стала понимать, что могу отделять одно от другого. Я не лесбиянка — я отождествляла себя с ними. Я перечитала статьи, в которых утверждалось, что человек якобы рождается гомосексуальным, и обнаружила в них слишком много ошибок и расхождений. Я попалась на удочку. И как только я это поняла, тут же осознала, что все можно изменить.
— Вы намекаете, — говорит с придыханием Зои, — что все так просто? Просите — и будет дано вам! Я говорю, что верую, — и тут же чудесным образом спасена? Говорю: я не лесбиянка — и аллилуйя! — я излечена? И если бы сейчас в эту дверь вошла Ванесса, она показалась бы мне совершенно непривлекательной?
Словно по волшебству, в гостиной, на ходу расстегивая жакет, появляется Ванесса.
— Я ослышалась или упоминали мое имя?
Зои подходит и быстро целует ее в губы — привет.
Как будто они всегда так здороваются.
Как будто это абсолютно естественно.
И от этого у меня внутри все переворачивается.
Зои смотрит на Паулину.
— Пропади вы пропадом! Я ни капельки не исцелилась.
Ванесса уже заметила нас.
— Не знала, что у нас будут гости.
— Это Паулина, — представляет Зои, — а Макса ты знаешь. Они здесь, чтобы уберечь нас от ада.
— Зои, — говорит Ванесса, — можно тебя на минутку?
Она уводит Зои в примыкающую к гостиной кухню. Мне приходится напрягать слух, но многое удается расслышать.
— Я не стану запрещать тебе приводить в дом гостей, но о чем, черт побери, ты думаешь?
— Думаю, что они сумасшедшие, — отвечает Зои. — Ванесса, я не шучу: если им никто никогда не говорил, что они безумны, как они об этом узнают?
Они еще о чем-то говорят, но слов не разобрать. Я растерянно оглядываюсь на Паулину.
— Не волнуйся, — успокаивает она, похлопывая меня по плечу. — Протест — это естественная реакция. Господь взывает к нам, чтобы мы сеяли Его слово, даже если может казаться, что мы взываем к глухим. Но я всегда сравнивала подобные разговоры с нанесением морилки на натуральный дуб. Даже если удастся оттереть насыщенное пятно, след все равно останется — морилка проникает в крошечные щели, от нее невозможно избавиться. И после нашего ухода Зои еще долго будет думать об этом разговоре.
С другой стороны, если покрыть морилкой сосну, дерево лишь снаружи изменит свой вид. Оно ведь не превратится в настоящее красное дерево. Интересно, Паулина никогда об этом не задумывалась?
В дверях появляется Зои, за ней идет Ванесса.
