отношения с Олей, но, отбрасывая все, я хочу тебе просто помочь. У меня сейчас десять дней отпуска, рассчитывай на меня». И он не ждал команды или просьб. Поговорив с Николаем Николаевичем несколько минут, они начали действовать.
Сейчас Иван это вспоминает, как плохой сон, который уже заканчивался. Прилетал и Владимир, единственный оставшийся от Чубаровых, и, пробыв неделю, улетел, сказав Ивану: «Если что, звони, я всегда откликнусь».
А вот сегодня Иван ходил и ходил по саду, размышляя о последних событиях. «Все-таки правильно я сделал, что не написал об этом ни Рите Ивановне, ни Сердюченко, зачем им это? Пусть живут спокойно». Обошел сад — много тут он успел сделать: вырвал бурьян, окопал деревья, хотел перенести на другое место туалет, да не успел. Летом он уезжал на работу в пять утра и приезжал в десять вечера, и так почти каждый день, кроме выходных, а за выходные много не сделаешь. И, глядя на его дела, Софья Ивановна все говорила: «Ты, Ваня, не больно-то налегай, а то надорвешься, тут, почитай, уже тридцать лет ничего не делалось, я-то что могла?» Но Ваня потихоньку-полегоньку, а деревья от сухостоя очистил, вырубил ненужную поросль, весной насадил всякой всячины, в чем ему очень помогали Софья Ивановна и Николай Николаевич. И вот теперь ровными рядами красовались лук, чеснок, высокие метелки дирона, даже кукуруза, высаженная вдоль забора, хвасталась большими темно-зелеными початками. Иван уже не раз варил молодую кукурузу, ел сам и угощал Николая Николаевича, который после смерти Софьи Ивановны как-то осунулся и поник.
Иван подошел к колодезному срубу, сел на него, на что тот ответил жалобным скрипом. «Надо бы и его поправить, — подумал он и увидел подходившего к калитке молодого человека с рюкзаком за спиной. Парень остановился, посмотрел на дом, ища номер, и решительно открыл калитку.
— А ну отзовись, кто есть! — почти прокричал он, входя во двор. Увидев поднявшегося Ивана, быстро пошел навстречу. В метре друг от друга остановились.
— Ну что, Иван, не узнаешь?
— Товарищ сержант!
Обнялись, как родные братья.
— Ну что ж, пойдем, пойдем. Какими судьбами? — уводя Николая на веранду, радостно спрашивал Иван.
— Ты в планерской школе работаешь?
— Ну да.
— О соревнованиях слышал?
— Слышал, но меня это почти не касается, я завхоз, понимаешь?
— Ты и завхоз? Во задача, никогда бы не подумал!
— Я бы тоже не подумал, а вот пришлось. А ты откуда обо мне узнал?
— Я узнал от такого человека, что если я о нем расскажу — ты упадешь.
— Ну, тогда давай сядем на диван.
— Ты Оксану знаешь?
— Оксану? — и какой-то холодок пробежал в груди Ивана.
— Ну, Исаеву Оксану, что в Ростове.
— Еще бы, это сестра моя! Ну, почти сестра.
— Так вот, я, Овсиенко Николай, ее муж! — и Николай встал.
— Вот это да! — с непонятным ему чувством сказал Иван и тоже поднялся. — Поздравляю, поздравляю, вот тебе и Оксана! Девочка с косичками — и вдруг жена! Ты раздевайся, сейчас обедать будем, я тоже что-то проголодался. Только все будем делать сами, некому тут больше кашеварить.
— А был кто-то?
— Была бабуля, родненькая, да вот и она меня покинула, — и Иван показал на портрет Софьи Ивановны, обрамленный черной рамкой.
— Извини, не знал. Мне-то адрес твой в ДОСААФе дал дежурный, сегодня же воскресенье, выходной, только ты не переживай, у меня есть место в гостинице, я просто хотел тебя увидеть, привет передать.
— И ты думаешь, что я тебя в гостиницу отпущу? — с обидой в голосе сказал Иван. — Тут будем. Правда, завтра у нас прыжки, я рано уеду.
— Ты что, прыгаешь?
— Так благодаря тебе и прыгаю. Помнишь твои рассказы?
— Спасибо, спасибо, и много напрыгал?
Иван, разогревая обед, разговора не прерывал.
— Уже к сорока подбираюсь!
— А ты знаешь, Оксана тоже прыгала, но вовремя остановилась — мешает учебе.
— У нас тут есть одна, только планеристка, так говорит, что, наоборот, ей это в учебе помогает!
После обеда решили прогуляться по окрестностям, зашли в домик Грина и, поднимаясь вверх и вверх по переулку, вышли к подножию горы Агармыш.
— Вот это глыба! — сказал Николай. — Отсюда можно на дельтаплане летать.
— Тут кругом простора навалом! — ответил Иван, повернувшись правой стороной к Николаю.
— Слушай, мне кажется, у тебя этой белой полосы у виска не было?
— Стареем, брат, — уклонился Иван.
— Нет, на старость не похоже — уж больно четко линия обозначена.
— Помнишь Филиппова, курсант был?
— Нет, не помню.
— Он действительно ничем не выделялся, так он на Чукотке, еще с одним таким же придурком, тринадцать гробов сделал, вот и меня зацепил.
— А что же потом?
Иван вкратце рассказал.
— Ну а на любовном фронте как?
— Почти никак.
— Правда сейчас что-то намечается, но пока в тумане, мне в этом плане не везет…
И они поднимались все выше и выше в гору.
Виктор, повозившись у тайника добрых два часа и не найдя больше ничего ценного, решил вернуться сюда снова с лопатой и раскопать лучше. Разыскал все же «Золотой ключ», благо, журчал он совсем рядом, в каких-то ста метрах. Все вокруг него глухо заросло, — сюда уже давно не ходили не только люди, но и звери. Напившись холодной как лед ключевой воды, Виктор съел бутерброд и, привязав саблю к ружью, чтобы было удобнее нести, медленно побрел обратно.
«Опять Чубаров, — думал он, шагая вниз по еле заметной тропинке, — и почему его так странно захоронили? Эти монеты, сабля… Обычно беляки хоть и соблюдали ранговые почести, но ценности никогда бы не зарыли. Ну, сабля еще, куда ни шло, а вот червонцев бы не упустили! Тут что-то не то. А может, и не беляки его хоронили, но кто? И какой это Чубаров, может, их было несколько, а может, это и не Чубаров похоронен, а только сабля его? Надо Ивану написать, пусть у старушки расспросит».
Вот и конец верхней тропинки, внизу виднелась знакомая поваленная сосна, и Виктор почувствовал усталость, ныли ноги. «Вот те на! — подумал он. — Сколько же я прошел? Каких-то верст десять, а может, и того меньше. Сдаем, брат». И он, спустившись вниз, присел на поваленное дерево. Вверху шумела тайга, небольшой ветерок, разыгравшийся к обеду, крепчал и ласкал не только верхушки сосен и елей, иногда прорывался и вниз, шелестел в траве и кустарниках. Виктор снял рюкзак, вытащил из кармана монеты, сложил в кепку и стал считать. Оказалось сто двенадцать штук. Очистив каждую от грязи, замотав в тряпку, положил их обратно и подумал: «Надо бы вернуть их хозяину, но где его найти, да и есть ли наследники Чубаровых, кроме старушки, вот вопрос». О сдаче денег в казну Виктор и не думал. А, уже собравшись идти, решил никому не говорить о червонцах, даже Насте. «Не дай бог, кто узнает — сам буду отдуваться, а так — застукают обоих».
Так и шел он один, накинув рюкзак на плечи, а ружье с прикрепленной к нему саблей — за спину, нахлобучив старую кепку и размышляя. А подумать было о чем. «Н-е-ет, не отдам, пусть лучше пропадет;
