Больше раздумывать было нельзя. Еще секунда – и Горюнов его тоже увидит. И тогда все кончено.
Выпустив рюкзак со снаряжением, Митя кинулся вперед, на лазоревую рубашку с погоном.
Услышав шум, Горюнов дернул головой.
– Савичев, стой! – воскликнул он. Рука двинулась вверх, вскидывая пистолет, но бывший биолог оказался проворнее.
Хлесткий удар ластами по запястью выбил оружие из пальцев не хуже резиновой дубинки. Горюнов скривился от боли, вцепившись в парализованную кисть и, вероятно, проклиная себя за ротозейство. Митя тем временем проворно нашарил среди травы упавший пистолет и, отскочив назад, навел его на следователя.
Тот моментально забыл о боли и беспомощно уставился на собственное оружие.
– Если ты выстрелишь в сотрудника Следственного комитета, против тебя ополчится вся система. Тебя засадят до конца дней.
Он старался держаться невозмутимо, но в глазах читался страх, а погоны на плечах заметно подрагивали. В самом деле, неважная для него ситуация. Маньяк, дело которого он ведет, целится из пистолета. И согнуть указательный палец – самое естественное в этой ситуации. Попробуй тут не испугайся!
Митя опустил ствол.
– Вы так ничего и не поняли, Горюнов. Совсем ничего не поняли.
Он осмотрел пистолет. Неловко повозившись, поставил на предохранитель, убрал в карман.
– Я его заберу, он может оказаться полезен… Не беспокойтесь, скоро я сдамся. В противном случае ищите мои останки в водохранилище.
– Я ничего не понимаю, – пролепетал Горюнов. – Где дочь Абрамова?
Митя подобрал рюкзак.
– Убедите папашу открыть законсервированный резервуар на станции водозабора. Может, успеете.
– Намекаешь на его причастность?
– Нет. Впрочем, в некотором смысле Абрамов пособничал убийце. Своим бездействием, попытками замаскировать трагедию, чтобы не потерять прибыль. Но убийца не он, конечно… Да, вот что мне нужно от вас. Позвоните Вельяминову. – Митя продиктовал номер. – Передайте ему,
– Тебе лучше сдаться, Дима, – проговорил Горюнов, борясь с дрожанием нижней челюсти. – Через несколько минут здесь будет отряд полиции. Им отдан приказ стрелять на поражение.
– Я этого уже не боюсь. Потому что есть вещи пострашнее пули. – Он подумал и добавил: – Куда страшнее, поверьте.
И, придерживая оттянутый карман, Митя побежал в сторону, где между соснами синела вода, и вскоре скрылся из виду. Горюнов без сил опустился на траву. На него впервые направляли заряженное оружие, и сейчас ноги отказывались слушаться. Преследовать Савичева он не мог, даже если бы за поимку беглеца ему пообещали половину этого отеля.
Сидя в траве и разглядывая рыжие стволы, за которыми скрылся преступник, Горюнов вспоминал разговор, в котором было много странного и нелепого. Смущенный вид Савичева, словно ему было неловко за свое поведение. Обещание сдаться. Его непонятная связь с высоким чиновником. И, самое главное, прямой, открытый взгляд, в котором не было и тени безумия, а только убежденность в своей правоте.
В логические построения Горюнова, объясняющие убийства на Истре, закралась странная мысль. Он подумал: либо Савичев абсолютный псих… либо он полностью невиновен.
Сколько она уже в этой чернильной тьме, рыбной вони и тошнотворном страхе? Который час? Или который день? А может, вопрос надо ставить по-другому: что за состояние, в котором она пребывает? Жизнь или смерть?
Натали подумала, что последнее вернее. Потому что тьма и боль, в которых она тонула, словно в омуте, к человеческому бытию имели весьма далекое отношение. Ощущения говорили о другом. Это ад. Ад для согрешивших жен. Она только путалась в классификации: второй круг, предназначенный для сладострастцев и прелюбодеев, или круг девятый, пострашнее, для предателей родных? Пояс Каина, кажется.
Реальность и дремотное забытье окончательно перемешались в ее разуме. Капающая с потолка вода казалась ей чьими-то шагами. А гул насосов над головой – голосами умерших, шепчущих ей что-то неразборчивое.
Страж ада неотступно находился рядом. Она слышала, как он хрипел и ворочался в темноте. Кости, разбросанные по пещере, хрустели под грузным телом то с одной стороны, то с другой. Иногда из сумрака показывался чешуйчатый бок, желтый глаз или плоский хвост, в профиль напоминавший пилу. Иногда хозяин подземелья заговаривал с Натали чередой сумбурных, неразборчивых фраз, которые пугали девушку больше чего-либо на свете.
Когда в очередной раз холодная рука с перепонками между пальцев появлялась из темноты и, словно гребень великана, проводила по волосам, Натали больше не отдергивалась и не кричала. Она вела себя прилежно и послушно бормотала треснутыми губами «спасибо вам большое» в ответ на протянутую кувшинку, потому что в противном случае с ней произойдет то же самое, что и с остальными девушками. А если вести себя прилежно, у нее оставались шансы. Шансы на то, что однажды сверху прольется солнечный свет, и в подземелье кто-то спустится и освободит ее от этого кошмара.
Кто-то, кому она будет благодарна до конца своих дней.
Весь вопрос в том, сколько ей отпущено времени. Ответ был: пока хозяину подземелья не надоест его игра.
А зловещие признаки уже появлялись. Чудовище начало терять «джентльменские» манеры: нервничало без причины, рычало на стены, металось по углам. Натали понимала: голод не тетка. Как бы он ни изображал цивилизованное поведение, почерпнутое, видимо, в наблюдениях за людьми, звериная сущность лезла наружу, ломая все сдерживающие рамки. Скоро маска будет окончательно сброшена, и тогда Натали придется прощаться с жизнью…
Однажды, придя в себя после очередного забытья, она долго прислушивалась к звукам внутри бетонного мешка и неожиданно поняла, что чудовища в пещере нет. Для верности она его позвала, потом спела куплет песенки «Солнечный круг», слышанной в далеком детстве. Ни шороха, ни рыканья.
«А если сбежать?» – пришла шальная мысль.
На четвереньках Натали поползла в другую сторону от вентиляционного отверстия – туда, где стелилась непроглядная тьма. Сначала неуверенно, затем все решительней и настойчивей. Несколько часов назад она слышала в той стороне плеск, за которым последовало фырканье и шлепки мокрых лап. Возможно, там находился выход из подземелья.
Натали ползла долго, часто останавливаясь, чтобы откашляться. В какой-то момент пол начал плавно спускаться вниз. Она преодолела еще метров десять по наклонной плоскости, когда пальцы провалились в воду.
Натали ощупала края отверстия. Похоже на квадратный колодец, в котором стояла вода.
После разговора на берегу Аркадий собирался уехать. Ему больше не хотелось оставаться в отеле, где каждый уголок, каждая тропинка напоминали о неудаче с Натали. Влюбленность сменилась тупой злостью на все, что было с ней связано. И даже месть (а он наблюдал с берега ссору Натали с мужем) не удовлетворила его сердце.
Однако проснувшись на следующее утро, он решил остаться еще на день, чтобы посмотреть праздник. О грандиозном вечернем шоу говорили все вокруг. К тому же приехали несколько его друзей, богатых и беспечных гуляк, не пропускавших ни одной громкой тусовки. Скучать в одиночестве явно не придется.
Около восьми вечера он надел модные джинсы с шелковой клубной рубашкой, которая подчеркивала его атлетическую фигуру, и вышел из коттеджа в теплую, пахнущую травами ночь.
Минут за пятнадцать до начала шоу Абрамов забежал в пентхауз, чтобы сменить костюм. Гости, почти все, кого он хотел видеть на празднике (кроме Вельяминова, который так и не вернулся с совещания в Зеленограде), уже собрались на декоративной скале. Они сидели за столиками,
