Мне запомнился этот разговор рыбаков. В нем соль, оставшаяся на поверхности после того как утихла стихия. Скоро рождение детей стали связывать с ценами, опустошившими души, и заглушившие призывы к нравственности. Содержать детей не по карману простому смертному. Платные роды стоят — 5 тыс. рублей, а приданое для младенца — 7 тыс. рублей.
Вспомнились и размышления героев М. Э. Ремарка о мире, в котором они жили. С тех пор минуло много лет.
И мир как будто бы изменился. Смерчем пронеслась вторая мировая война. Но он остался таким же, жестоким, каким был во все времена: в нем жили и живут люди, умирают, сменяются поколения. Этот вечный кругооборот связывает в единую цепь все времена. О чем лее говорили герои Ремарка?
«— Если бы мы создавали этот мир, он выглядел бы лучше, не правда ли?
— Да, мы бы уж не допустили такого.
— Жизнь так плохо устроена, что она не может закончиться».
Здесь блеснула искорка надежды, без которой жизнь невозможна. Но это наивная надежда.
«— Отдельные детали чудесны, но все в целом — совершенно бессмысленно. Так, будто наш мир создал сумасшедший, который, глядя на чудесное разнообразие жизни, не придумал ничего лучшего».
Герои Ремарка не борцы, а обреченные жертвы. Они терпеливо переносят невзгоды жизни, пытаются выдержать ее удары, они охвачены апатией. Писателя–гума- ниста упрекали в безысходности, но совершенно напрасно, так как хорошо известно, что немцы, о которых он писал, пошли слепо за фюрером, и борьбы с фашизмом, за исключением одиночек, у них не было. Ремарк не мог ее придумать. Это была бы фальшь.
Он не видел силу, которая могла бы устранить общественную несправедливость. Была надежда на социализм, кое?что сделавший в этом направлении, по крайней мере декларировал. Люди этого не забудут и, наверное, будут искать его совершенствования, опираясь на достигнутое, записанное историей и ее летописцами. Идея не пропадет. Мечта о лучшей доли всегда живет в человеке.
Завидую людям, у которых душа расположена к мечте, им легче живется. Мечты помогают им жить с надеждой, со стремлением к ней. И герои Ремарка думают, что так жизнь не может закончиться. Теплилась у них надежда даже перед смертью.
Однако приходится согласиться с Ремарком о неразрешимости в обозримом будущем противоречий между человеком и обществом. Доказательством тому — более чем тысячелетний опыт человечества.
…Заседали с трех до десяти тридцати. Наговорившиеся, насидевшиеся расходились. Гасли огни в окнах крайкома, перед которым на высоком пьедестале стоял В. И. Ленин
спиной к входу, словно отвернулся от всего того, что там только что закончилось. С тяжелой головой по пустынным улицам с этими мыслями возвращался и я домой.
— Ну, что так долго? — спросили дома. — Что можно обсуждать весь день? Толку?то?..
Пересказывать не хотелось.
19
Нельзя не радоваться тучным нивам Кубани в пору созревания золотистой пшеницы, стройному лесу кукурузы, рису в обрамлении чеков, повисшему под тяжестью корзинок подсолнуху. Все ближе и ближе подступала страдная пора, далеко не всегда с ясными погожими днями. Налетали грозы, лили дожди, ветры вихрем закручивали хлеба на корню.
— Хлеб всему голова, — часто убежденно повторял Сергей Федорович. Уборку урожая называл не иначе, как сражение за урожай, которое он возглавлял как полководец, никому не давая покоя и передышки и сам мотался по районам. «И никакая глыба золота не перевесит крошку хлеба», — напоминал он некрасовские строки. Его девизом была пословица: «Великие цели дают великую силу», — своеобразный эпиграф ко всем начинаниям и починам, многие из которых рождались и тут же утихая, забывались. Слишком уж надуманны они были, но их требовали и люди ломали головы, что бы такое придумать, чтобы не отставать в «творческом» поиске, чтобы заговорили о почине, показать себя не дремлющим ручейком. Сергей Федорович в этом был неисчерпаем. Энергия в нем била ключом.
Кончилась уборочная страда на скошенных золотистых полях Кубани, на какое?то время наступала пауза, но первый секретарь крайкома всегда был в творческом порыве. Родилась идея: сохранить последний сноп богатого урожая, как символ трудовой победы. И послать этот сноп Л. И. Брежневу. На символической ленте, опоясывавшей вазу вместо снопа, написали:
Человеку
С любовью к людям от матери,
Мудрому
От народа.
Степенному от земли,
Твердому от металла,
Патриоту от Родины,
Герою от труда и войны,
Интернационалисту
От пролетариата.
Творцу мира
От человечества,
Коммунисту
От Ленина,
Вождю нашей партии
Леониду Ильичу Брежневу.
Сергей Федорович был очень доволен этой находкой, хотя в ней был явный, до тошноты слащавый перебор. Надпись сложилась не в поле и не в сердцах хлеборобов, как утверждал Сергей Федорович, а в кабинете с помощью людей, сочинявших стихи. Ничего народного в ней не было, стиль не тот, но зато еще никто ничего подобного не придумал. Льстивая новинка в упаковке полетела в Москву.
Здравица Леониду Ильичу была оригинальной, но ожидаемой сенсации не вызвала. Все это было уже сказано и не раз, только другими словами в другой упаковке.
Надо было что?то другое, ближе к жизни. Осенила мысль: «Запах хлеба не совместим с запахом табака!» В этом уже что?то есть. И развернулась борьба с курением — одна из незабываемых страниц в летописи деяний С. Ф. Медунова на Кубани. Сам он не курил. Чистоту воздуха и свежий запах в своем кабинете поддерживал степными травами, разложенными на полированном столике в углу около рабочего стола. Курильщик сразу обнаруживал себя, как только переступал порог.
В крайкомовских ведомствах курение было запрещено. Везде появились плакаты и надписи: «У нас не курят». Дело дошло до того, что в Сочинских ресторанах вспыхивали скандалы с курильщиками из других регионов, где запрета на курение не было.
На собраниях и совещаниях выступавшие обязательно вставляли два тезиса, которые они поддерживали: уничтожение сорняков и борьбу с курением. Если этого не было, то выступления считались непродуманными и подразумевалось игнорирование решений крайкома партии. Бывало кто?то оговаривался и вместо уничвтожения сорняков призывал бороться с сорняками.
Сергей Федорович был настороже. Он тут же поправлял
оратора, указывая на то, что из борьбы ничего не вышло, амброзия процветает, ее надо уничтожать.
Ничего плохого в том, что первый секретарь объявил борьбу с курением, не было, но постепенно его увлеченность доходила до смешного, словно им овладела навязчивая идея. Он останавливал курильщиков
