тянулся гладкий прилавок. Виктор Константинович шагнул в прохладу помещения, и сразу женщина сняла с него мерку по талии. Другая вежливо обмерила ему череп. Третья спросила о размере обуви. Тут же ему подогнали по фигуре новую форму, и Небольсин сразу помолодел, подтянулся.
Снова почувствовал себя воином — бойцом великой России. И пусть мундир не русский, а британский френч: не в этом дело, казалось Небольсину, и он с радостью продолжал досматривать этот чудесный английский сон…
Цейхгауз протянулся на полверсты, и казалось, ему не будет конца. Небольсина последовательно снаряжали: наручный компас, пистолет в элегантной плоской кобуре, полевая сумка, офицерский несессер, в котором было все — от куска туалетного мыла до пилки для подравнивания ногтей.
Вот уже и конец длинного сновидения.
— У русского офицера есть часы? — спросили его в самом конце длинного прилавка.
— Нет, потерял, — сказал Небольсин.
На самом же деле он их проел. И ему дали часы, затянутые сеткой от ударов в бою. На выходе встретил офицера любезный парикмахер, и Небольсин расстался со своей бородкой «буланже».
— Как зачесать вам волосы?
— Пробор…
Ему сделали точный пробор английского джентльмена, указали номер казармы, дружески хлопнули по плечу.
— Теперь русский офицер готов хоть сейчас на Москву.
— Готов, — ответил Небольсин и с забытым удовольствием вскинул руку к козырьку.
— Я буду в Москве… непременно!
Волоча тяжелый парусиновый чемодан, набитый новенькими вещами, Небольсин даже не верил, что это он… Опять он!
В прохладном коттедже казармы высились в три этажа кровати, уже застланные свежим бельем, повсюду царил порядок, гуляли приятные сквозняки, и одинокий хорунжий с босыми пятками играл на гитаре.
Вянет лист, проходит лето,
Иней серебрится.
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться:
Пиф-паф!
В паузе между куплетами Небольсин спросил:
— Где будет моя койка?
— Не мешай! — И, шевеля пальцами ног, словно ему сладостно чесали пятки, хорунжий брызнул по струнам. — Слушай, Кембридж, слушай:
Погоди, безумный, снова
Зелень оживится,
Юнкер Шмидт, честное слово,
Лето возвратится.
Чик-чирик!
— Тебе чего? — спросил хорунжий, оставив гитару.
— Где мне придется спать?
— А вон… кидай чемодан на эту. Как раз вчера юноша Чеботарев благородным выстрелом в висок покончил счеты с земной юдолью, и я так думаю, что сегодня он уже не придет ночевать.
Небольсин закинул чемодан на койку самоубийцы.
— Много здесь наших?
— С тысячу будет. Даже бабы есть. Первый сорт бабы, и что мне в них нравится, так это то, что они с нас за удовольствие деньгами пока не берут… А ты откуда?
— Из-под Салоник? А — вы?
— Я подальше, — ответил хорунжий. — Прямо из Багдада!
— Тоже неплохо, — хмыкнул Небольсин. — А что у вас там было, в Месопотамии?
— Было дело. Как под Полтавой. Мы попробовали соблюдать там единство действий, согласно формуле мсье Бриана.
— И чем закончилось?
— Закончилось тем, что все разбежались. Англичане, конечно, остались. Но мы, гордые сыны великой России, растеклись по миру в изыскании праведных путей в неправедное отечество.
Небольсин присел рядом, тронул тихие струны гитары.
— Да, — призадумался, — проклятые большевики испортили русский дух. Им это еще зачтется… А где же все господа офицеры?
— Где же им быть, как не в баре?
— Оно верно. Я бы тоже выпил… Только — с чего?
Хорунжий подскочил:
— Судя по всему, ты еще фунты от англичан не получал? — Нет.
— Так чего же ты сидишь здесь?
— А чего ты сидишь?
— Я уже свои пропил. Пойдем и пропьем теперь твои…
Нечитайло (так звали хорунжего) потащил Небольсина в канцелярию, где тот незамедлительно обзавелся двумя фунтами, — немалые деньги для начала. Но сон, видимо, еще продолжался: хорунжий подсказал, что два фунта — это только за одну неделю.
— Так что, — сделал он вывод, нежно обнимая Небольсина, — ты не копи денег. Слава богу, дорвемся до матушки-России, там-то уж все будет бесплатно!
В баре пол усыпан чистыми опилками. Вкусно пахнет вином и пивом. Орава пьяных офицеров всех мастей и возрастов встретила Небольсина, как новенького, диким ревом:
— Господа, господа! Штрафную ему… пусть догоняет!
Сильные руки подхватили Небольсина и воздели над головами. Ему всучили большой бокал и стали плясать, опрокидывая стулья и посуду:
— Пейдодна, пейдодна, пейдодна..
Последние капли из бокала Небольсин стряхнул на лысину генерала Скобельцына, и его снова поставили на ноги.
— Рассказывай! Откуда?
— Был в Особой… из Салоник — пешком!
Флотский офицер поцеловал его взасос — пьяным поцелуем.
— Черт! Но откуда я вас знаю?
— Наверное, — ответил Небольсин, — если вы были театралом, то я вам запомнился по сцене. Когда-то я играл.
— Нет. А в Тулоне вы не бывали?
— Бывал. На крейсере «Аскольд».
Небольсин поднял бокал с вином.
— Сибирь… — И задумался. — Господа, но при чем здесь Сибирь? Нам сначала нужны Петербург, Москва, Киев…
Стаканы звонко брякались о его бокал.
— Нет! Англичане готовят нас для Сибири. Надо слушаться: они лучше нас знают все, что творится в мире. И на Москву мы придем через Урал… Виват! Салют! Урра-а!
Какой-то полковник жарко дышал в ухо Небольсину перегаром:
— Даю вам слово… Точные сведения, я ими обладаю. Скоро адмирал Колчак станет императором — Александром Четвертым, и нам необходимо признать… признать… признать…
— Бредите, полковник?
— Не верите? Так будет… Самые точные сведения!
Из этого пьяного хаоса и сумбура мнений Небольсин (пока он был еще трезвым) уяснил одно: вся эта
