Заход солнца совпал с первым докладом:
– Слева дымы… много дымов. Справа тоже…
На мостиках крейсеров стало и тесно и шумно.
– Считайте дымы, – велел Трусов глазастым.
– Девять… и еще какие-то. Видать, миноносцев.
Скоро распознали «Идзумо» под флагом самого Камимуры, за ним железной фалангой шла четкая линия броненосных крейсеров. Остальные корабли проецировались на фоне заходящего солнца, почему их силуэты расплывались. До Владивостока было 600 миль! Безобразов надел очки и распушил свою бородищу:
– Попали… прямо в собачью свадьбу! Поворот на шестнадцать румбов! Крейсерам перестроиться в строй пеленга, чтобы отбиваться с кормовых плутонгов – на отходе…
В момент разворота русских крейсеров на обратный курс Камимура, наверное, вспомнил угря, которого он схватил за глотку и в ней что-то жалобно хрустнуло. Сейчас япон–ский адмирал был спокоен: все было заранее предусмотрено, и на путях отхода русских крейсеров, попавших в западню, он заблаговременно расставил свои миноносцы – для атаки!
– Можно открывать огонь, – рассудил Камимура.
Баковые орудия его крейсеров изрыгнули грохот.
………………………………………………………………………………………
Уже темнело, и вдоль горизонта вырывались желтые снопы пламени, а поперек них ложились едкие лучи японских прожекторов. Русские крейсера отбегали прочь от Цусимы, на ходу перестраиваясь из кильватера в пеленг. Хлодовский обходил бортовые казематы, где возле пушек наготове стояли матросы. Синие лампы, как в покойницкой, освещали хмурые лица комендоров… Попутно старший офицер спросил Панафидина:
– Как с нервами, Сергей Николаич?
Мичман вынул изо рта офицерский свисток:
– Признаться – жутко… Владивосток где-то там, далеко, а здесь на всех парах гонятся за тобой и вот- вот схватят за хлястик мундира… Что дистанция? Сокращается?
– Думаю, уйдем. Если не подгадим с узлами…
Удивительно, что старый, изношенный «Рюрик» словно помолодел: поспешая за своими товарищами, он держал 18 узлов так уверенно, будто его спрыснули «живою» водой. Весь в небывалом напряжении, крейсер мелко дрожал, как в ознобе, подгоняемый с южных румбов желтыми сполохами японской грозы. В кают- компании так растрясло рояль, что его клавиши прыгали, словно зубы перепуганного человека. В буфетах звенел хрусталь, мелодично вибрируя, в ряд с абажурами раскачивалась громадная клетка с птицами, которые разом притихли, чуя опасность.
– Играем ва-банк, – говорил доктор Солуха. – Если в машинах не справятся, всем нам будет хороший «буль-буль»…
Стрелка лага дрогнула, коснувшись цифры 17. Один узел был потерян, а Камимура еще мог свободно набавить узлов. Каперанг Трусов с мостика названивал в машины.
– Умоляю! – кричал он. – Продержитесь еще немного. От вас все зависит… голубчики, миленькие, родненькие!
В пропасти кочегарок ящиками таскали сельтерскую и содовую. С холодильников снимали запасы мороженого, а коки готовили ледяной кофе. Все для них – для кочегаров! Полуобморочные люди шуровали в топках свирепое пламя, обжигающее их обнаженные торсы, как жаровни доменных печей. Все понимали – сердцем, душой, сознанием! – стоит кому-либо из крейсеров получить «перебой» в машинах, и Камимура навалится на них всей мощью эскадры. На счетчиках лага оставалось 17 узлов, и пламенный грузин Рожден Арошидзе кричал:
– Молодец, «Рюрик»! Коли придем домой, всю машинную команду пою шампанским… ничего не пожалею. Вах!
Камимура по-прежнему освещал темнеющий горизонт залпами из башен, но его снаряды ложились с недолетом, и тогда в командах наших крейсеров слышался смех. Любопытные выбегали из низов даже на юты, чтобы своими глазами видеть противника («Его, – писал очевидец, – уже плохо было видно, лишь дым да вспышки выстрелов показывали его место»).
Японские крейсера начали отставать…
Хлодовский поднялся на мостик и сказал Трусову:
– Что-то я не понимаю противника. Камимура ведет себя по-дурацки. Он мог бы набавить еще два узла, и тогда его артиллерия стала бы ломать наши крейсера.
– Не каркайте, Николай Николаич, – отозвался каперанг. – Я мыслю иначе: Камимура со своими крейсерами отстал от нас умышленно… Известите флагмана и прозвони–те все казематы: быть готовыми к отражению минной атаки!
– Слушаюсь, Евгений Александрыч…
Камимура все рассчитал правильно: его 11 миноносцев, созданных на германских верфях фирмы «Шихау», покачивались среди волн, едва приметные. После угасания солнца они разом выкатились из засады, будто спортсмены на стремительных роликах. В узких лучах крейсерских прожекторов были видны даже их командиры… Они атаковали бригаду с двух бортов сразу, чтобы рассеять внимание наших комендоров, но ошиблись. Крейсера мгновенно ожили, огнем башен и казематов разгоняя эту свору, словно бешеных собак, и, растратив впустую торпеды, японцы пропали в ночи так же внезапно, как и появились… Вот теперь можно перевести дух.
– Кажись, пронесло, – говорили матросы.
Эскадра Камимуры отстала, а потом вдруг снова осветилась огнем, частым и беспощадным. Вдоль горизонта метались из стороны в сторону прожектора. Это Камимура расстреливал свои же миноносцы, приняв их во мраке за русские. Уцелевшие при атаке наших крейсеров, они тонули, избитые своими снарядами… Если это так, адмиралу Камимуре предстоит серьезно задуматься о священном акте харакири!
………………………………………………………………………………………
Ночью «Рюрик» выдохся машинами заодно с кочегарами и стал давать лишь 13 узлов. Но все оценили подвиг машинной команды и дружно качали пожилого Ивана Ивановича Иванова, крейсерского инженера- механика, который потом сознался:
– Сколько лет на флоте служу, а плавать не научился. Выдерни из-под меня японцы палубу родного крейсера, и я – покойник, а моя женушка – вдовою на пенсии… Вам-то, молодым, на все еще наплевать! А мне, старику, думается…
Средь ночи крейсера вошли прямо в грозу, теплые шумящие ливни обмыли их палубы, и казалось, они сняли избыток напряжения с людей и металла. Все стали позевывать:
– Уж я как завалюсь во Владивостоке на свою «казенную», так меня никакой боцманюга не добудится…
Утром крейсера встретили в море громадину английского сухогруза «Чельтенхэм», и вахтенные офицеры на мостиках торопливо листали справочники Ллойда… Нашли, что надо:
– Шесть тысяч тонн, работает на японцев от лондонской фирмы «Доксфорд»… Еще до начала войны обслуживал японскую армию крейсерами до Чемульпо и Фузана. Будем брать!
«Призовая партия» обнаружила в трюмах «британца» важные стратегические грузы, ценное оборудование для железной дороги Сеул – Чемульпо (которая строилась японцами рекордными темпами, даже по ночам – при свете факелов)… Стуча на трапах прикладами карабинов, на борт «Чельтенхэма» уже высаживались сорок русских матросов. Капитан попался с поличным, но еще огрызался, протестуя:
– Это насилие, это пиратский акт, мир вас осудит…
– Ну ладно, кэп. У нас в Петербурге тоже есть профессура международного права, они разберутся… Откуда у вас такое чудесное дерево в шпалах? Это никак не японское.
– Американское, – был вынужден признать капитан…
Подвывая сиренами, крейсера вошли в Золотой Рог.
Владивосток распахнул им свои жаркие объятия…
Но командиры крейсеров имели немало претензий к штабу, который спланировал операцию наугад, и могло случиться, что ни один из трех кораблей не вернулся бы обратно. Особенно возмущало заслуженных
