О положении в биологической науке

Советские журналисты, воспитанные «Правдой», привыкли очень ответственно относиться к этому святому слову – правда. Нельзя играть с этим словом, как это на глазах у всех нас пытались делать представители менделизма-морганизма, Правда глубже и неумолимее для них, чем это, пожалуй, многие из них себе представляют.

Правда заключается в том, что не отдельные неугодные формальным генетикам мичуринцы, а наш народ, наш совершенно новый рабочий класс, совершенно новое советское крестьянство, совершенно новая интеллигенция решительно отбрасывают от своей науки все обветшалое, все антинародное, все, что порождено раболепием перед буржуазным Западом, все, в чем заключены пережитки идеализма, все, что сковывает творческие силы народа, мешает движению вперед.

Правда заключается в том, что не только в стенах Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, в институтах, но и в самой жизни, в практике миллионов проверено, оценено, подтверждено и любимо массами мичуринское направление в биологин. (Продолжительные аплодисменты.)

Правда заключается в том, что наиболее выдающийся, глубокий и страстный представитель мичуринского направления Т.Д. Лысенко также проверен и узнан народом, проверен и оценен на деле – до войны, когда он своей работой, своими открытиями помогал государству готовиться к активной обороне, в дни войны, когда мичуринская наука помогала увеличивать продовольственные ресурсы страны, и после войны, когда Т.Д. Лысенко организует силы сельскохозяйственной науки для наиболее активного участия в борьбе за коммунистическое изобилие.

Может быть, некоторым, оторванным от жизни товарищам это трудно понять, но вы спросите украинского колхозника, который вместе с Трофимом Денисовичем, по его совету, яровизировал колосовые культуры; спросите херсонского, одесского колхозника, который видел, какую прибавку дала чеканка хлопчатника; спросите колхозницу Украины, которая хорошо помнит, как в трудную минуту Т.Д. Лысенко помогал отвести от свекловичных полей страшную напасть – долгоносика; спросите переяславхмельницких и черкасских каучуководов, которые с помощью Т. Д, Лысенко добились поистине чудес на плантациях кок- сагыза; спросите колхозников южных степных районов, где наука Т.Д. Лысенко помогла покончить с вырождением картофеля; спросите уральского железнодорожника, которому, как и сотням тысяч семей, предложение Т.Д. Лысенко об использовании верхушек картофеля облегчило продовольственное положение в дни войны; спросите солдата, который ел то пшено, которым страна запаслась в результате лысенковского скачка в урожайности в 1939/40 г., – спросите всех этих простых людей, и они вам помогут понять, в чем сила мичуринской науки, сила Президента Академии сельскохозяйственных наук.

Можно сказать, что подобно тому, как в Горьком наш рабочий класс увидел себя поднявшимся на самые высоты культуры, так миллионы колхозников видят в Т.Д. Лысенко себя, свой творческий порыв к переделке природы, раскрытие своих талантов в борьбе за коммунистическое изобилие. (Продолжительные аплодисменты.)

Правда заключается в том, что Т.Д. Лысенко давно не одинок, что с помощью партии рядом с ним поднялась целая плеяда ученых-мичуринцев. Это все люди дела; мы их слышали на сессии, знаем их дела; это не книжные червяки, это люди, сознающие свою ответственность перед народом. И я думаю, что правда заключается в том, что все советские люди благодарны товарищу Сталину, партии и правительству за смелое пополнение Академии новыми академиками-мичуринцами. (Аплодисменты.)

Правда заключается в том, что широко развернутое на этой. сессии знамя мичуринской науки открывает огромные возможности в совхозно-колхозном производстве, помогает досрочному выполнению пятилетки. Тут встает много неотложных практических вопросов. Надо, в частности, не только ликвидировать недостатки в подготовке новых кадров молодых специалистов, но и найти формы срочной ликвидации недостатков в образовании уже работающих агрономов и зоотехников, так, чтобы каждый из них овладел мичуринским стилем в работе, освободился от груза неверных представлений, формализма в работе и стал воинственным, убежденным проводником и практическим организатором внедрения в производство науки Мичурина – Вильямса – Лысенко.

Правда заключается, наконец, в том, что торжество передового направления в биологии на этой сессии окажет свое влияние на научный фронт в целом, так заботливо пестуемый товарищем Сталиным, и поможет всему фронту науки выполнить свою почетную задачу в борьбе за построение коммунизма. (Продолжительные аплодисменты.)

Академик П.П. Лобанов. Слово предоставляется доценту С.И. Алиханяну.

РЕЧЬ С.И. АЛИХАНЯНА

С.И. Алихаиян (кафедра генетики Московского государственного университета). Товарищи, после боевой речи журналиста очень трудно говорить мне, скромному доценту Московского университета, но я постараюсь сказать о том, как я понимаю научные вопросы, над которыми работаю 18 лет.

Т.Д. Лысенко в своем обширном докладе поднял чрезвычайно актуальные и важные вопросы современной биологической науки. Касаться всех этих вопросов в коротком выступлении нет возможности, поэтому я разрешу себе высказать свои личные соображения по вопросам наследственности и изменчивости, изучению которых я посвятил свою жизнь.

Одним из основных тезисов в Докладе Трофима Денисовича явилась критика вейсманизма. Начну с этого вопроса.

За последние 50 лет генетика накопила огромный экспериментальный материал. Год назад в университете в своем докладе я так говорил об этом: «Однако это развитие шло не гладко, имели место попытки идеалистов различных мастей дать свое толкование с целью использования данных современной генетики для укрепления своих идеалистических позиций и лженаучных реакционных выводов. Я имею в виду метафизические, идеалистические концепции Иогансена, Вейсмана, Де-Фриза, Бетсона, Лотси и др.».

Как явствует из этой выдержки, я никогда не разделял взглядов Вейсмана и того, что называется вейсманизмом.

Весь ход развития нашей науки развеял в прах все идеалистические теории Вейсмана, Иогансена и других.

Я позволяю себе напомнить некоторые положения этих ученых. Иогансен писал: «Мы касаемся здесь в высшей степени опасного для спокойного процесса исследований по наследственности представления о гене, как о материальной, морфологически характеризуемой структуре, представления, против которого мы должны здесь энергично предостеречь».

Такой же идеалистической является теория Бетсона, которую так неудачно пытался воскресить у нас А.С. Серебровский. Эту теорию время от времени вытаскивают из архива, характеризуя на этой механистической, по своему существу, концепции данные генетики. Такова же теория Гериберт- Нильсена. Современная экспериментальная картина гена не имеет ничего общего с этими идеалистическими и метафизическими концепциями.

Вместе с тем я должен отметить некоторые ложные положения, ошибочные концепции Серебровского, Филипченко, Кольцова и других. Возьмем положение Серебровского, что ген является основой жизни. Это утверждение он противопоставлял механистическому утверждению, что жизнь – это сумма физико- химических элементов. Такие крайние мысли, ничем не доказанные, вызвали справедливую критику. Я считаю такое представление о гене крайним и неверным. С такими и подобными положениями нельзя согласиться, они неверны, ошибочны, методологически неправильны.

Как же методологически можно подойти к проблеме гена с позиций экспериментальной генетики? Ген – объективно существующая материальная частица живой клетки. Поэтому наша задача – правильно определить место и роль гена в жизнедеятельности клетки, правильно материалистически объяснить все добытые наукой факты. Нельзя, исходя из реакционных высказываний отдельных ученых, отвергать здоровое, полезное ядро генетики, выбросить все факты, добытые наукой.