Зрелище великолепной, еще недавно такой разумной машины, вдруг вообразившей себя живым существом и начисто спятившей на взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, было так грустно, что я едва удержался от слез.
2
Вечером ко мне пришел Ромеро. Он сел в кресло, зажал трость между ногами, уставился рассеянными глазами на экран. Там был все тот же пейзаж мирового ада — световорот осатанело несущихся светил. Я вдруг с жалостью ощутил то, на что раньше как-то не обращал внимания: Ромеро сдавал — он и сейчас не допускал и сединки в голове, усах и бородке, но морщины было не скрыть. И лицо, холеное, все такое же красивое, выглядело усталым. Я сказал почти шутливо:
— Интересное приключение, не правда ли, Павел?
Он долго глядел на меня большими, темными глазами, и я вдруг вспомнил, как Мэри как-то сказала: 'Павел такой стройный, такой изящный, такой воспитанный, у него самые красивые глаза, какие мне приходилось видеть у мужчин, и он ухаживал за мной, Эли, а ты и не подумал ухаживать. А меня угораздило влюбиться в тебя, беспутный! Такая несправедливость!'
— Адмирал, у вас любовь к чудовищным парадоксам, — сказал он. — Трагедию назвать интересным приключением!
— Если вы вспоминаете Петри и товарищей…
— Я говорю о нас с вами, проницательный Эли! Какая непоправимая глупость! Как бабочка на огонь влететь в кипящее ядро!.. Мотыльки в адской печи! Слабые мотыльки в жестоких руках врагов!..
— Дались вам мотыльки, Павел!
— Да, дались, — сказал он горько. — С того момента, как рамиры уничтожили 'Змееносец', я твержу про себя, что мы мотыльки, летящие на костер. И знаете, что я вам скажу? Это же самое словечко мне преподнесла МУМ нашего корабля.
— Вы были в лаборатории?
— Я оттуда. Я спросил, что она думает о разрывах времени в этом странном мире, называемом ядром Галактики. И она ответила… Как вы думаете, высокомудрый друг, что она ответила?
— Что-нибудь пропела безумными стихами?
— Да, стихами.
Стихи были такие:
— Пошловатый куплетик. Интересно разве то, что МУМ воображает себя уже не глупенькой девчонкой, а развязным фатом.
— Нет, мой глубокий друг, интересно другое. В моем мозгу звучало слово 'мотылек', и МУМ использовала именно его. Вам это ничего не говорит, Эли?
— Решительно ничего.
— Напрасно, адмирал. Впрочем, вы никогда не интересовались древними нравами — такова уж ваша натура. Но знаете ли вы, Эли, что моя дипломная работа в университете носила название 'Сентиментальная поэзия городского мещанства конца девятнадцатого века'? И что в той работе приводились все стишки, которыми оперирует наша спятившая с ума МУМ?
— Вот это интересно.
— Рад, что вы подходите к сути. Удар рамиров привел к раздвоению личности нашей бедной свихнувшейся машины.
— Раздвоению времени, Павел.
— Да, вы правы, к раздвоению времени. Она одновременно в двух эпохах. Физически она здесь, перед нами. А всеми ассоциациями — в прошлом. Мы все связаны с ней своими излучениями, я тоже, как вы знаете, закодирован в ней. Она, очевидно, и раньше воспринимала мои мозговые импульсы, мои знания, мои представления о прошлом, но в своей практической работе не могла ничего использовать из этого запаса. А сейчас, выброшенная назад, оперирует лишь знаниями о прошлом. Вы спрашивали, знает ли она вас, подсовывали ей уравнение Нгоро, но в прошлом, которое стало ее настоящим, не было вас, не существовало Нгоро. Безумие МУМ в том, что физически она 'здесь' и 'сейчас', интеллектуально 'там' и 'раньше'.
— У других МУМ другие формы безумия, Павел.
— Каждый сходит с ума по-своему, дорогой адмирал. Это относится не только к людям, но и к машинам.
— Ваша мысль, Павел, открывает любопытную возможность восстановления МУМ.
— Я предвижу другую возможность: все мы вскоре сойдем с ума.
И он вспомнил Оана с его больным временем. Перспектива, которой грозил предатель, осуществилась: мы в больном времени. В диком хаосе ядра нестабильность времени, возможно, и гарантирует устойчивость физического существования светил, но для нашего гармонического организма она губительна. Крохотное выпадение момента, называемого 'сейчас', уже чуть не погубило нас. Мы заболели, еще пока не зная о том. Распад связи временного потока совершается теперь и в нас.
— Но МУМ уже сошли с ума, а мы пока не безумны. Если только не считать безумной вашу теорию, что время в нас уже поражено…
— Мы организмы, а МУМ — механизм. Организм, вероятно, имеет внутренний стабилизатор времени. Не сомневаюсь, что природа, порождая жизнь, позаботилась и о защите жизни в таких катаклизмах, как нарушение одновременности. Она-то ведь лучше знает свои выверты, чем мы их. А мы и понятия не имели, что МУМ надо снабжать стабилизаторами времени. Но не переоценивайте и нашу крепость! Нарушения синхронности времени накапливаются в клетках. Когда они превзойдут предел прочности биологическою стабилизатора, будет покончено и с нашим разумом.
— Постараемся до той поры выскользнуть из мест, где время не стабильно. Павел, давайте проверим на практике вашу гипотезу. Займитесь вместе с Эллоном и Ириной восстановлением наших МУМ.
Он с изумлением смотрел на меня:
— Вы насмехаетесь, Эли? Я — и ремонт приборов! Осмелюсь напомнить, я историк, а не инженер.
— Вот именно — историк! Это как раз и нужно. Если МУМ интеллектуально в прошлом, то лишь историк может вывести ее из прошлого в настоящее. Представьте себе, что вам дали в обучение человека, заснувшего шестьсот лет назад. Вы посадите его за парту и заставите заучить события, которые протекли с момента усыпления до момента пробуждения — и он окажется в своем новом времени. Проделайте что- нибудь подобное с застихотворившей МУМ. Вас не шокирует такое выражение?
— Вы никогда не отличались правильностью речи, Эли, я с этим примирился. Однако, напомню, что 'застихотворившая' МУМ одна, а у других сумасшествие иного сорта. Их тоже лечить уроками истории?
— Их будут лечить уроками логики. Причина предшествует следствию — в наши машины заложена такая схема. Разрыв времени нарушил ее. Думаю, мы найдем способ бороться с логическим безумием, если вы справитесь с безумием историческим.
Мне казалось, что я уже убедил его, но он вдруг, снова впав в отчаяние, поднял вверх трость и воскликнул с пафосом:
— Зачем все эти ремонты, лечения, восстановления?.. Мы попали в ад, из которого нет выхода. Где
