благословлю.
— Это шантаж! — проворчал Вебстер с едва заметной усмешкой.
— Тогда не спрашивай совета. Вам не так уж нужна моя поддержка, ваша светлость.
— Верно. — Потерев шершавый подбородок, Вебстер кивнул. — Согласен! — решительно произнес он.
— Прекрасно! — улыбнулся граф и, снова сев за стол, продолжил неестественно легкомысленным тоном. — Кстати, Джим, пока ты здесь, я хотел бы обсудить еще один вопрос.
— О! — Вебстер сделал глоток кофе, глядя на друга поверх чашки. — Что бы это могло быть? Постой, дай мне угадать. Это, наверное, твоя новая протеже, капитан Харрингтон?
— Я бы так ее не называл, — возразил граф.
— Да ну? Тогда, должно быть, не ты изводил Люсьена и меня, требуя вернуть ее на службу, — с иронией произнес Вебстер.
— Она не моя протеже, а Рауля. Я просто думаю, что она замечательный офицер.
— Но настолько серьезно раненный, что понадобился почти целый стандартный год, чтобы поставить ее на ноги.
— Ради бога! — прервал его граф. — Я не следил за состоянием ее здоровья, но я встречался с этой женщиной. Она справилась с линейным крейсером, превосходившим по размерам ее корабль втрое, — и это уже
— Вот по этому поводу спорить с тобой не могу, — примирительно сказал Вебстер, но в спокойных глазах читалось удивление искренним гневом, звучавшим в голосе графа. — И ты знаешь прекрасно, что это медкомиссия отказывается дать добро. Я, Люсьен и ты — мы все хотим вернуть ее в космос, но врачи беспокоятся, что она не может вернуться на службу так быстро. Они думают, что ей неминуемо понадобится дополнительное время.
— Верни ее в строй, Джим, — нетерпеливо сказал Александер.
— Если у Главного офицерского совета есть вакансии.
— Вакансии?
Граф приподнялся, и глаза его опасно вспыхнули.
— Сядь, пожалуйста, и перестань смотреть на меня таким убийственным взглядом, — сказал Вебстер с напускной суровостью.
Граф прищурился, будто только теперь осознал, что излишне горячится, и дернул плечами. Затем сел, закинул ногу на ногу и слабо улыбнулся.
— Спасибо, — сказал Космос-лорд. — Послушай, Хэмиш, трепачи-психологи беспокоятся. — Граф хотел сердито возразить, но поднятая рука лорда остановила его. — Только попридержи коней, ладно? — Вебстер подождал, пока его друг снова сел, и продолжил. — Тебе отлично известно, что даже Люсьену и мне приходится добывать чертовски неопровержимые доводы для того, чтобы отводить придирки медкомиссии, особенно по отношению к командному составу, а Харринггон слишком долго и тяжело выздоравливала. Я не располагаю всеми деталями, но во время ее лечения было много серьезных осложнений, и ты сам сейчас сказал, что лучше меня знаешь, как это может обессилить любого.
Он замолчал, увидев, как застыл взгляд и посуровело лицо графа. Его жена, графиня Белой Гавани, уже долгое время была почти полным инвалидом, и Хэмиш прикусил губу, прежде чем кивнуть в знак согласия.
— Ладно. Из этого я могу сделать вывод, что все сложности и проблемы с лечением ослабили ее на время, но сейчас она в порядке. Но этих типов из психиатрии беспокоит то, что на Грейсоне она потеряла слишком много своих людей. И Рауля. Он был ей почти вторым отцом, насколько я понимаю, а ее даже не было там, когда он погиб. Слишком широкое поле для страданий и чувства вины, Хэмиш, и она еще совсем не готова обсуждать это с кем-либо.
Александер хотел ответить, но вместо этого молча нахмурил брови. Харрингтон только убитыми потеряла девятьсот человек — и еще триста были ранены — в бою с линейным крейсером «Саладин»; и он помнил отчаяние на ее лице, проявившееся, когда она думала, что ее никто не видит…
— А что говорят врачи? — спросил он через минуту.
— Все в пределах допустимых норм. Но не забудь про ее древесного кота, — сказал Вебстер и фыркнул. — Медкомиссия уж не забыла! Я получил длинную путаную докладную записку от капитана Хардинга на тему, как телепатическая связь может перепутать все контрольные параметры исследования.
— И это также объясняет, почему она не стала рыдать в жилетку психологов, — задумчиво произнес граф. — Ни на минуту не сомневаюсь в искренности Хардинга, но ты отдаешь себе отчет, что эти любители копаться в чужих мозгах так и не сумели объяснить, как работает эмпатическая связь? Ладно, даже этим твердолобым пришлось согласиться с тем, что существует неконтролируемое ими мощное терапевтическое влияние, но уж насколько Харрингтон упорна, они просто не представляют. Если она в состоянии справиться со своими трудностями сама, то никогда не попросит о помощи.
— Допустим; но медкомиссия не хочет подвергать ее нагрузкам именно потому, что она упряма до кончиков ногтей. В боевой ситуации слишком много жизней будет зависеть от ее решения, а если мы поставим ее в критическую ситуацию, это может неблагоприятно сказаться и на ней самой.
— Разумно… — Александер подергал себя за губу и покачал головой. — Однако этого не произойдет. Да, она упряма, но не глупа, и я не думаю, что она способна лгать самой себе. Если бы она действительно не справлялась, она бы нам сказала. Кроме того, ее родители — врачи, не так ли?
— Да. — В голосе Вебстера послышалось удивление: он не думал, что Хэмиш знает об этом. — Действительно, ее отец курировал весь процесс лечения. И что с того?
— Это означает, что они знают о возможных проблемах Харрингтон больше, чем медкомиссия, и если бы хоть одна из них имела значение, они заставили бы ее обратиться за помощью. Люди, вырастившие такую дочь, не станут лгать себе. В отличие от Хардинга, они наблюдают влияние древесного кота с самого детства, не так ли?
— Верно, — согласился Вебстер. Хэмиш приподнял бровь, заметив легкую улыбку Космос-лорда.
— Что-нибудь смешное? — проворчал он. Вебстер покачал головой:
— Нет-нет. Говори, говори.
— А больше сказать нечего. Она замечательный офицер, которому нужно снова обрести палубу под ногами, и решение медкомиссии — полная чушь, если те, кто его клепал, думают, что она с чем-то там не справляется, — иронически хмыкнул граф Белой Гавани. — Если они так беспокоятся, почему бы не отправить ее в какое-нибудь спокойное место, чтобы облегчить ей возвращение к роли командира?
— Ну знаешь, мы с Люсьеном уже рассматривали такой вариант, — медленно произнес Вебстер, — но пришли к отрицательному решению.
Александер оцепенел. Его друг несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а затем, к большому удивлению графа, зашелся переливчатым смехом:
— Черт возьми, Хэмиш! Ты принимаешь слишком близко к сердцу!
— Что? — Граф заморгал от удивления и нахмурился. — Что значит «близко к сердцу»? — проворчал он. Вебстер, усмехаясь, покачал головой.
— Отправить Харрингтон в какое-нибудь спокойное место? Милорд, она прогрызет там стены за неделю!
Он снова засмеялся, любуясь выражением лица друга, и откинулся на спинку стула.
— Извини, — сказал он, но в голосе не чувствовалось особого сожаления, — я просто не мог упустить шанс хоть раз оставить тебя в дураках после всех неприятностей, которые ты мне из-за нее доставил. Видишь ли, пока ты был на «Ханкоке», мы с Люсьеном медкомиссию протаранили. Мы считаем, что Харрингтон может все — что бы там ни выдумывали психоболтуны, — так что мы бросаем ее в самый омут.
— Омут?
— Ну да. На прошлой неделе мы дали ей «Нику».
— «Нику»?
