– Найдем… Я вот не думаю, что мы так легко его найдем…
– Ты изменился, – усмехнулся Перец. – Год назад был настоящий Рэмбо Шварценеггер, а теперь какой- то рефлексирующий гимназист…
– А ты тоже…
Я тоже хотел сказать, что он не в лучшую сторону поменялся, но сказал по-другому:
– Нытик ты. Стал нытиком.
– Сам ты нытик, – капризно огрызнулся Перец. – Ладно, не будем… Ты готов или сбегаешь за подгузниками?
– Готов, – ответил я.
– Никогда в тебе не сомневался.
– А может, по пути в Деспотат еще заскочим? – предложил я. – Поговорим там со старыми товарищами, свергнем кого-нибудь… Ну так, чисто для торжества сил света над силами тьмы? Поглядим, что там да как там. Этот Застенкер…
– В другой раз. Для начала…
Перец замолчал.
– Вообще-то хорошая идея, – сказал он через минуту. – Весьма. Только не в Деспотат, а к Ляжке, мы еще успеем… Надо нам к гномам заглянуть, к инфекционным.
Я поглядел на него вопросительно.
– Ну, к тем, которые смеялись все время, смехотун где. Там, где Кипчак остался за старшего.
– Кипчак? – удивленно переспросил я.
– Да, Кипчак, сын Робера. Да ладно, не прикидывайся, что забыл все. Такое ведь не забудешь! Ты там еще показал себя во всей мощи, прямо сражение при Фермопилах устроил.
Перец подмигнул.
Я покраснел. Хорошо, хоть маска на мне была. Да, слишком уж я там героически себя показал. Прямо не знаю, царь Леонид какой-то на самом деле, правильно Перец подметил. Сначала вроде приятно было героем себя чувствовать, а потом стыдно стало. Неудобно, что ли… Я не любил тот эпизод вспоминать, а если вспоминал, то вздрагивал от неприятности. Если же он мне снился, то я просыпался.
Перец продолжал:
– Ты тогда всю нашу дорогу лопушком прикидывался, типа, ничего не могу, ничего не понимаю, а как пришел урочный час, так ты и вышел… Весь такой блистающий, весь такой ослепительный, аж отслоением сетчатки грозило!
Злобненько.
– Не надоело придуриваться? – нахмурился я.
– Пух, пух, – Перец изобразил перестрелку, – и жесточайше почикал негодяев! Как там говорится… Беспрекословной рукой, во! Так их отбеспрекословил, что у них всякая охота на добрых людей нападать и отпала. И вообще все отпало, они все померли враз. Знаешь, в честь такого выдающегося события мой друг Поленов, ты его не знаешь… мог бы сделать тебе отличную татуировку. Вытатуировать у тебя на груди тебя самого! Или нет, лучше не тебя самого, лучше Мамина-Сибиряка.
– При чем здесь Мамин-Сибиряк?
– А ни при чем, – хохотнул Перец. – Фамилия просто такая… Величественная. Не знаю, как тебе, а мне на ум приходят простые, но в то же время волнующие строки. Допустим, такие:
– Погнал ты что-то… – осторожно сказал я.
Перец часто стал гнать. Гнать и стишки сочинять. Какая-то в нем нервозность ни с того ни с сего прорезалась, я уже говорил. Не знаю, мне кажется, его лечить надо. Комплексными методами. Но он лечиться не будет, он упертый. Будет веселиться.
– Почему это погнал? – напрягся Перец.
– Ну вот что это значит – «а я прицелился, достал обрез…»? Обычно наоборот бывает. Обычно сначала обрез достают, а потом уже прицеливаются.
– Верно, – кивнул он, – я не заметил. Я вообще такой невнимательный, ничего не вижу. Вернее, вижу, но понимаю, что именно видел, только потом. Вижу – сволочь какая-то, но не понимаю…
Перец сбросил полушубок, выхватил меч. Я же говорю, заносит его. Юноша на грани нервного срыва.
– Лариска на тебя так тогда смотрела… – Перец игриво пошевелил бровями. – С восхищением.
Он подошел и принялся тыкать меня рукояткой в бок, снова подмигивать, щурить глаз и вообще натужно веселиться.
– С таким восхищением… Прямо, ну не знаю… Ты ее поразил!
Перец начал медленно вертеть мечом над головой. Над своей. Ну и над моей заодно. Не очень приятно.
– Ты имел бы у нее успех, – сказал Перец. – Настоящий герой…
– Да какая Лариска-то?
– Ты бы имел успех… – талдычил Перец. – Большой успех. Еще бы – такой могучий, защитил женщин, больных, детей, больных женщин и детей, сирых, убогих, одноногих…
Опять. Опять заскок.
– Герой… – Перец поморщился. – Без страха и упрека…
Потом шагнул назад, сделал незаметное движение, и клинок оказался у самого моего носа. Острием. Перец улыбался.
– Какая Лариска? – повторил я вопрос. – Ты чего? Может, тебе кровь дурную отворить стоит, сбросить давление?
– Не помнишь? – Перец прищурился еще больше. – Кровь отворить?
– Не помню, – простодушно ответил я. – У меня провалы в памяти случаются… Я тогда переволновался…
– Да ладно, – Перец отступился, – ладно. Ну, та, рыжая. Лара. Неужели ты внимания не обратил? Она такая, эффектная.
Перец взмахнул мечом в сторону большого сталагмита. Сталагмит секунду еще стоял, затем съехал и раскололся.
– Такая, знаешь… – Перец глядел на другой сталагмит. – Такая…
Я молчал. Ждал, что будет дальше. А он принялся рубить сосульки.
– Она думала, что я дурачок… Дурачок…
Перец размахивал мечом, ледяшки разлетались крупными осколками.
– Дурачок, дурачок, дурачок…
Совсем разошелся, целую просеку вырубил. И быстро так! Вырубил и сделал вид, что утомился.
– Нервы надо беречь, – сказал я назидательно. – Распустился, как баба…
Этот псих отвернулся от сталагмитов и уставился на меня. Обострение обострялось…
– Чего глядишь?
– Давай, – Перец неожиданно посерьезнел.
– Что давать?
– Давай, – Перец кивнул на кобуры, – кто кого.
– Не хочу.
– Отчего не хочешь?
– Оттого, что холодно, – ответил я. – Придется раздеваться, валенки расшнуровывать…
– Так и скажи… – Перец спрятал меч в ножны. – Так и скажи, что боисся.
– Не боюсь.
Вообще-то мне на самом деле не хотелось снимать полушубок. На самом деле холодно, к тому же на мосту еще и ветер такой дул, мерзлое ухо, прибавлял свежести.
– Боисся… – не успокаивался Перец. – Я сразу заметил, что ты по части реальных схваток слабоват. Ты только перед девками герой, любишь, чтобы они тобой восхищались и падали в обмороки. Ты просто девчачий герой! Я сегодня нарочно выйду в город, найду перекись водорода в таблетках, для тебя специально. Чтобы ты челку в блондинистый цвет перекрасил и ходил так…
