Гобзиков отскочил от него, как от батута.
Типы в полушубках засмеялись. А третий, который в ватнике был и признал в Гобзикове шпиона, совсем не улыбнулся даже. Гобзиков с трудом поднялся на ноги. А тот все пялился и пялился, с прищуром. Гобзикову стало неприятно от его взгляда, и он скосил глаза в сторону. Он вообще-то не представлял, что сейчас надо делать… Ах да, тянуть время. Лара велела тянуть время. Как можно дольше, до последнего. А для того, чтобы тянуть время, не было никаких сил.
Черный полушубок посмотрел на белого, белый посмотрел на ватника, ватник выступил вперед с надменным выражением лица и фигуры.
– Ты кто? – спросил он. – Ты зачем? Ты один? Ты шпион?
– Один, – ответил Гобзиков. – Мне бы чего-нибудь… поесть…
– Поесть потом, – надменно заявил ватник. – Поесть надо заслужить. Ты что, сюда солянку прихлопал жрать?
– Какую солянку?..
– Ты зачем сюда явился?
– Я путник, – ответил Гобзиков. – Простой путник. Точнее сказать, путешественник. Путешествую с целью создания… первой истории Страны Мечты и первой ее полной карты. Все на научной основе. Я, можно сказать, первый здешний этнограф. Или этнолог, если по-новому…
Черный и белый полушубки переглянулись. А потом снова расхохотались. А вот ватник помрачнел и насупился еще сильнее.
– Однако конкурент у тебя объявился, Тытырин, – сказал черный полушубок. – И, что немаловажно, с пальцами. Обштопал тебя этнограф, сделал…
– Да я один без пальцев трех таких с пальцами сделаю! – взвился ватник, который звался Тытыриным.
– Я же говорил: в расход тебя, Тытырин, в расход. – Белый полушубок болезненно поморщился, поглядел на свою руку. – Как гласит известная русская пословица – зачем нам без пальцев, если и с пальцами есть в переизбытке?
Белый полушубок опять засмеялся.
– Никакой он мне не конкурент, – окрысился ватник, – а шпион!
– А ты его прибей, – неожиданно предложил черный.
– Как прибить? – не понял ватник.
– Как-как, руками.
– Зачем?
– Какой ты, Тытырин, непонятливый… – сказал черный. – В духе здорового дарвинизма.
– Как это? – Тытырин задумчиво поглядел на Гобзикова.
Медведь неожиданно дернулся, черный полушубок насторожил арбалет. Но мишка не поднялся.
– Очень просто. – Черный закинул арбалет за спину. – Зачем нам два летописца, когда можно иметь одного? Кто-то из вас должен остаться, а кто-то – сам понимаешь…
Тытырин вдруг прыгнул и впился спасенному прямо в лицо неожиданно твердыми пальцами. Внезапность атаки лишила Гобзикова возможности контрманевра, железные пальцы разодрали кожу, добрались чуть не до кости.
– Люблю такие зрелища, – сообщил тип в черном. – Настоящий литературный процесс. Прямо как в Деспотате!
Тытырин попытался добраться до глаз, но Гобзиков уже опомнился и пнул врага коленом. Специально не целился, но попал куда надо. Тытырин согнулся пополам и со свистом осел.
– Братья по перу, – прокомментировал черный. – Честная творческая борьба. Как мне это нравится! Предлагаю взять обоих, каждого на полставки. Мне шустрые ребята нужны… Трубач, не надо так усердствовать!
Гобзиков действительно несколько разволновался: увидев врага поверженным, он накинулся на него и принялся с азартом пинать ногами.
Тот, что был в белом, неодобрительно прищелкнул языком, и Гобзиков остановился. Тытырин отбежал на коленях чуть в сторону и встал. Просипел обиженно:
– Подло нападать на недееспособного!
– Ты сам напал, – ответил Гобзиков, – я на тебя не нападал…
Бах! Стекла звякнули, в небо взлетели несколько зеленых ракет, завыла сирена. Тытырин предусмотрительно свалился обратно на землю, закрыл голову руками. В руках белого полушубка появились револьверы.
– Что это? – Он указал стволом правого на падающие зеленые шары.
А черный смотрел на Гобзикова. С прищуром.
– Кажется, трубач на самом деле шпион, – произнес он. – Тытырин, присмотри за ним.
После чего поглядел на Гобзикова совсем недобро и побежал в сторону сирены. Тот, что был в белом, тоже побежал.
– Ну, давай за ними! – неуверенно приказал Тытырин.
– С чего бы вдруг?
– Ладно, можешь оставаться. – Тытырин плюнул. – Только мишек тут, как крыс на вокзале…
Тытырин выдернул из шкуры медведя дротик и припустил вслед за своими товарищами.
Гобзиков остался один. Медведь снова дрыгнул лапами. И Гобзиков побежал за Тытыриным.
Глава 21
Красное на белом
Не люблю белых медведей. Вредный хищник. И в печени у них паразиты. Известна одна история. Какая-то полярная экспедиция, не помню уже какая, съела все запасы, всю крупу, все сало в жестяных банках, весь шоколад. Само собой, и собак съели, ну а когда ничего больше есть не осталось, перешли на белых медведей, благо их в округе водилось в немеренности. Потом помирать стали. Выжили всего двое. Когда их спасли, оказалось, что и у них в организме эти самые паразиты из медвежьей печени просто кишели. С трудом излечили.
Так что я не люблю мишек. Они просто сволочи. И воняют сильно. Издали еще ничего, на морозе не слышно, а метров с двух просто невыносимо. Оно и понятно, они же никогда не моются. Чтобы обработать шкуру медведя, надо ее целый месяц вымачивать в особой жидкости. И вообще… Да ну их, через двести лет все равно вымрут. А я не вымру. Я буду жить.
Мы двигались по улице Гагарина. Перец торопился. Правильно торопился – ракеты взорвались возле ангара, я сразу догадался. Ракеты и шумовые гранаты. И сирена завыла. Что могло означать только одно – в таинственный ангар кто-то лезет. Я уже думал об этом – наверняка Перец понаставил там всяких ловушек да растяжек, а то и противопехотных мин понавтыкал, чтобы никто не пробрался. Чтобы я не пробрался. Да вот только кто-то кроме меня просунулся.
И я даже подозреваю кто.
Она. Рыжая. Лара.
Тем лучше. Быстрее все узнаем. Не, может, конечно, тупой медведь туда попер с голодухи. Это запросто.
А может, и не медведь.
Перец спешил. Даже тулуп свой черный сбросил, чтобы бегу не мешал. Я не стал сбрасывать – еще замерзну раньше времени. А моя жизнь слишком ценна, чтобы вот так вот взять и помереть. Я уже целую кучу раз помирал. Надоело. И вообще я человек больной – рука отваливается просто, я даже бинт не разматываю, чтобы не пугаться.
Мы пробежали по улице Гагарина, затем миновали Ленинградскую, потом свернули во дворы. Стало легче, потому что под гору. Ангар располагался сразу за стадионом, в глухом местечке. Там еще аэропорт, самолеты дохлые. Хотя тут все местечки глухие. Но это еще глуше и мрачнее. Я сюда всего один раз забрел, и мне совершенно не понравилось. Видимо, раньше здесь были собачьи питомники – много клеток и заборов. В клетках собаки. Мертвые. Вернее, мерзлые. Стоят, смотрят. Неприятно. Но как раз подходящее для теневой деятельности местечко, наверное, не зря его Перец выбрал.
Тытырин и этот, спасенный мерзлотник, чуть подотстали. Я иногда оглядывался, чтобы не возникло у
