Увидев у себя в селениях этих горластых, облаченных в форму цвета «хаки» офицеров, свободно расхаживавших по улицам их селений, бельгийцы решили, что это пришло освобождение. Собирались толпы, кричавшие «Vive l'Angleterre!»[103] К американскому полковнику, покровителю Герши, на улице подошел мальчуган и, отсалютовав ему деревянной саблей, поклялся в верности «королю Альберту и королю Георгу». Приказ военных властей отменили, и вся делегация вернулась в Берлин.
Герши уговорила полковника взять ее с собой в поездку. Как ей это удалось, одному Богу известно. В военной сумятице возможно все, и чем ближе к передовой, тем более невероятные вещи случаются. Как бы то ни было, голландка по имени Маргарита Зелле покинула Германию и в Бельгии куда-то исчезла. Она, видимо, проникла на территорию Голландии вместе с беженцами, толпы которых устремились в эту низинную нейтральную страну.
А уж там она почувствовала себя как дома. Чтобы отыскать ее, мне понадобился без малого год.
Я решил застать ее врасплох, и это мне удалось. Отобрав пакет у мальчика-посыльного, едва Герши открыла дверь, я ворвался к ней в квартиру.
Первым моим желанием было тотчас уйти. В помещении, в котором царил беспорядок, я увидел неряшливую женщину в запачканной фланелевой юбке. Она взглянула на меня тусклыми глазами, губы у нее отвисли. Я коснулся тростью упавшей с дивана подушки и сердито отшвырнул ее в сторону.
Никто из нас не произнес ни слова. Герши опустила веки, но смотрела из-под густых ресниц. И тотчас стала бессознательно прихорашиваться: одернула юбку, провела пятерней по нечесаным волосам, закатала рукава и спрятала обтрепавшийся ворот кофты с глубоким разрезом на груди. Пытаясь сохранить былую форму, она носила бюстгальтер с китовым усом. Сняв стоптанные шлепанцы, пинком спрятала их под диван.
Оставшись босиком, она привстала на цыпочках. Потом сделала круг по комнате, останавливаясь, чтобы поправить подушки, ширму перед плитой и поставить на место стул. Наконец зажгла благовонную свечу и, вдохнув ее экзотический аромат, повернулась ко мне лицом и вскинула ресницы.
— Ну что, Мата Хари? — произнес я насмешливо.
— Я тебя боюсь, — сказала она просто.
И мой жеребец встал на дыбы.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, Мата Хари?
— Нет.
— Все, что мне взбредет в голову, черт побери!
Я шагнул к ней, но она с вызовом откинула назад голову. Не снимая перчаток, я спрятал руки за спину.
— Не трогай меня, — проговорила она.
— Я и не собираюсь. Охота мне покрывать жирную кобылу, щиплющую тощую траву. Лучше отправлю ее назад в конюшню, чтобы подготовить ее к удилам и шпорам!
— Будь ты проклят, ван Веель! Оставь меня в покое. Это ты загнал меня в эту дыру. Это по твоей милости я, Мата Хари, гнию в этом болоте.
— Больше ты не будешь здесь гнить. Ты вела себя как дура. Отныне ты будешь служить мне и моему делу, как и было мною задумано.
— Нет, не буду, — глубоко вздохнула Герши. Как и следовало ожидать, игры, в которые мы с Адамом играли, перепугали ее не на шутку. — У тебя есть сигарета?
Я протянул ей папиросу, и она жадно и благодарно затянулась.
— Нет, будешь.
Я знал, что выиграю. Она боялась, но и соблазн был велик. Какой интерес быть посторонним наблюдателем, когда кругом идет война? Кроме того, как я понял, она была в долгу, как в шелку, и успела заложить свои лучшие ювелирные изделия.
Адам фон Рихтер отдал распоряжение направить Х-21 в шпионскую школу. Распоряжение это никто не отменял. Проще всего было направить ее в Антверпен, а по окончании курса откомандировать в Париж.
Может быть, знакомство с доктором Эльспет Шрагмюллер, руководившей школой, окажется полезным для Герши. Эльспет была чудесной, всесторонне одаренной женщиной, Брунгильдой, немецкой Жанной д'Арк, горевшей бестрепетным чистым пламенем. В ее волевые голубые глаза я заглянул лишь однажды. Теперь я понимаю, что мне следовало бы полюбить ее, но я тогда не влюбился. Как и никто другой. Мы, мужчины, трусы. Женщин, достойных нас, мы боимся.
— Нет, Франц, — став сентиментальной и серьезной, сказала Герши. — У меня слишком большое сердце. Я любила французов, англичан и немцев. Любила тебя. Я не могу предать никого из тех, кого любила. Я должна быть верна собственному сердцу!
— Ты никого не предашь, если будешь служить нашему делу, — сказал я сурово. — Мы должны победить. Лишь Pax Germanica[104] может спасти этот разваливающийся Запад, эту так называемую цивилизацию. Настало время. Кроме того, — заметил я холодно, глядя на ее упрямо надутые губы, — у тебя нет иного выбора.
— Я голландская подданная, — задумавшись, ответила Герши. — Я свободна.
— Ха! Ты глубоко заблуждаешься. Свободна? Если не будешь выполнять мои распоряжения, я вынужден буду предать тебя. У меня хватит духу. Это не любовные забавы, а война. Нравится это тебе или нет, но ты агент Х-21, и я могу доказать. — Правой рукой я стал загибать пальцы на левой. — Голландцы приговорят тебя к пожизненному заключению за предательство. Французы посадят на двадцать лет за шпионаж. Немцы убьют как агента, перекинувшегося на сторону противника. Могут привлечь к ответственности и твою дочь.
— Я расскажу правду. Расскажу, как было дело в действительности.
— А кто тебе поверит?
Сдалась Герши удивительно изящно. Точно покладистый ребенок, она даже не стала упрекать меня. Подняв руки, протянула их мне, затем опустила на колени.
— У нас ищут шпионов под каждой кроватью, — невесело усмехнулась она, — а я нашла его в собственной постели.
Я переправил ее через границу под видом Елены, ее служанки. Свою роль она сыграла удивительно талантливо, и лишь позднее я убедился, что, вопреки моему строжайшему приказу, она спрятала свои любимые костюмы под шерстяным бельем.
Нас встретили на вокзале Антверпена и доставили в дом № 10 на улице рю де ля Пепиньер, вернее, привезли к черному ходу дома на рю де л'Армони. Привезли нас в лимузине с зашторенными окнами. Великолепный старинный особняк, расположенный в самом фешенебельном квартале города, несмотря на все предосторожности, обрел зловещую репутацию. Всякого прохожего, проявлявшего излишнюю любознательность, допрашивала полевая жандармерия, но парижские и лондонские агенты подговаривали детишек затевать на улице хитроумные игры, тем временем наблюдая за каждым, кто входил в особняк. Я предупредил Герши, чтобы она не показывала своего лица в ту минуту, когда шла от лимузина к дверям особняка, мгновенно открывшимся перед нею. Выходя из машины, она поцеловала меня дрожащими губами.
Как и остальных слушателей, ее проводили по сумрачным коридорам мимо закрытых дверей к спальне и заперли. У нее не было имени, был лишь кодовый номер, Х-21. Солдат, которому было запрещено разговаривать с Герши, приносил ей еду на подносе. Технические инструкторы могли появляться в любое время, чтобы обучать слушательницу чтению карт и составлению схем. Ее заставляли запоминать полковые знаки всех частей противника, учили различать типы кораблей, модели пушек — осадных, зенитных и полевых. Следующим этапом программы должно было стать шифровальное дело.
Курс обучения обычно составлял десять-пятнадцать недель. Если слушательница получала высокие оценки на экзаменах, фрейлейн доктор занималась ею лично, прививая здравый смысл и пламенный патриотизм. Бездарь могли послать на погибель, поставив заведомо невыполнимую задачу: Эльспет с такими не церемонилась.
Именно она отменила занятия в классах, куда слушательницы приходили в масках. Ведь существует уйма способов узнать того или иного человека не только по лицу. Кроме того, она понимала, что никакая
