предполагалось, Борис Игнатьевич Острогорцев, начальник Всея…
Он говорил о делах стройки, о делах и недоделках, большинству известных, — и его слушали вежливо и терпеливо, но без напряженного ожидания: больших новостей он не скажет! Вольно или невольно взгляды и внимание были направлены на замминистра. Приезд гостя такого ранга всегда возбуждает любопытство и некое ожидание. Может, готовятся в правительстве какие-то постановления, касающиеся гидростроительства, может, намечаются какие-то новые льготы и привилегии для гидроэнергетиков Сибири — да мало ли что еще! Не поедет же замминистра в народ с пустыми руками.
Острогорцев же призывал тем временем наращивать темпы работ, в особенности бетонных, изыскивать для этого возможности и резервы на местах. «На то мы и коммунисты, чтобы искать и находить новые возможности и новые решения». Затем он много говорил о порядке, организованности на каждом участке и в каждом звене, повышении требовательности — «начиная с меня и с моих заместителей и помощников». Сказал и такое: «Моим заместителям и помощникам полезно вытаптывать блоки ногами, а не сидеть в конторе в ожидании сводок… Вы меня извините за прямоту, но обстановка такова, что нам не до нежностей».
Как-то не сразу дошло до сидевших в зале его предложение, высказанное в конце доклада от имени парткома и руководства стройки. Суть его была в том, чтобы пересмотреть свои прежние социалистические обязательства и взять новые, то есть обеспечить пуск первого гидроагрегата на год раньше срока — уже к концу будущего года… Сказав это, Острогорцев сделал паузу, как бы в ожидании аплодисментов, но народ, что называется, безмолвствовал. Только кто-то из задних рядов неуверенным, сомневающимся голосом попросил:
— Нельзя ли повторить, Борис Игнатьевич! Мы тут что-то недослышали.
Острогорцев повторил, и теперь уже все расслышали и все осознали, потому что по залу прошел удивленный ропот:
— Ничего себе!.. Да что он, смеется, что ли?.. Мы и так горим. Это же несерьезно!
Острогорцев уже собирал тем временем свои маленькие, в осьмушку, листки с тезисами доклада и ждал, пока ропот утихнет. Не дождавшись, повысил голос и заговорил напористо, словно бы и сам себя взбадривая:
— Я не сомневаюсь, товарищи коммунисты, что мы вполне способны на такой шаг. Возможно, здесь даже применимо слово «подвиг», поскольку сегодняшнее положение дел не настраивает нас на высокий оптимизм. Многое нас беспокоит и нервирует. И тем не менее должен заверить вас, что реальность предлагаемого ускорения подтверждена точными расчетами, мы все досконально проверили и пересмотрели, прежде чем отважились на такой рывок, посоветовались с ЭВМ. В конце концов это просто необходимо, товарищи коммунисты. Нужна электроэнергия — и нужна сегодня. В энергосистеме Сибири и, в частности, в нашем развивающемся регионе образовался дефицит. Его надо покрывать. Надо!
Аплодисментов не последовало и на этот раз, только в двух или трех местах в зале мелькнули белым добытые из карманов записные книжки, появились в руках шариковые авторучки. Это нетерпеливые порывистые люди писали записки в президиум, делали наспех наброски для выступления, производили какие-то расчеты — в подтверждение или в опровержение дерзких замыслов руководства стройки. Замминистра смотрел в зал веселыми глазами, немного удивляя народ. В самом деле, что его могло здесь так развеселить? Было известно, что первый взгляд на стройку не порадовал его и уже будто бы состоялся у него разговор с Острогорцевым в резких тонах. Главный инженер проекта, молодой, но сильно поседевший, с какой-то усталостью в глазах, посматривал то в один угол зала, то в другой и все поправлял перед собой красивую заграничную папочку, — любил человек порядок…
Секретарь парткома объявил первого выступающего в прениях:
— Слово предоставляется начальнику управления строительства здания ГЭС Валентину Владимировичу Варламову.
На сцену быстро взошел рослый, загорелый, светловолосый красавец в легкой брезентовке. Видимо, что-то задержало его в котловане, и он не успел забежать домой переодеться, как сделали многие. А может, он и не собирался этим заниматься. У него и на работе из-под отворотов куртки всегда выглядывает воротничок свежей и, как правило, модной сорочки. Однако и это не было предметом его забот, а только лишь показателем заботливости жены. Он жил прежде всего делом. Почти все его время от утра и до вечера, часто — до позднего вечера, принадлежало будущему зданию ГЭС. Временем он дорожил и требовал того же от других. Даже и здесь. Едва поднявшись на сцену, еще не доходя до трибуны, он заговорил своим крепким вразумительным голосом, хорошо слышным в зале без всяких усилителей:
— Не буду делать вид, будто я только сейчас узнал об этом если не рискованном, то, по крайней мере, отважном решении нашего парткома и руководства стройки. Мне было заранее сказано: будет внесено такое предложение и ты, Варламов, хорошенько подумай и выступи. Но только я начал думать, как на мою голову посыпалась порода, и основание под тот самый досрочный энергоблок, тщательно подготовленное под бетон, было в один час завалено породой. Пришлось сделать перерыв в обдумывании своей речи и командовать расчисткой, успокаивать ребят… Завтра я начну устанавливать опалубку — вы прекрасно знаете, насколько все это должно быть точно сделано, потом начну бетонировать, а по мне снова дадут залп сверху…
Высказав и другие, уже не столь тревожные свои жалобы и сомнения, Варламов продолжал:
— Я, конечно, не противник ускорения, не ретроград. Мои бригадиры вчера на партсобрании об одном просили: обеспечьте фронт работ, не гоняйте с места на место, не заставляйте выполнять мартышкин труд. А вот этого-то я и не могу им обещать. Вы тоже пока что не можете, Борис Игнатьевич, вы будете только требовать с меня.
— Безусловно! — подтвердил Острогорцев из-за стола президиума.
— Вот поэтому я и прошу… я и хочу, — поправился Варламов, — чтобы сегодня не решали дело второпях и с кондачка. Надо решать все конкретно. Когда бетонный завод выйдет на полную мощность? Когда прекратятся взрывы на врезке? Надо же что-то придумывать и кончать с этим разбоем. Дадут ли нам ленинградцы энергоблок к тому времени? Ведь у них тоже свои планы и свои сложности.
— Ленинградцы обещали, и они не подведут, — заметил тут замминистра.
— Ну, ленинградцам можно верить — правильно! А как другие поставщики, смежники, «субчики»? Я вот не знаю, не успел все до конца додумать, но было бы разумно связать всех нас — строителей, поставщиков, проектировщиков, субподрядные организации — единым договором, что ли, ответственными жесткими обязательствами… — Варламов посмотрел на замминистра.
Тот с улыбкой бросил Острогорцеву:
— Надо создать товарищу Варламову условия, чтобы он до конца додумал свои соображения.
— Пошлем на рыбалку, — усмехнулся Острогорцев.
— Или в Ленинград, — с каким-то намеком заметил замминистра.
— Ему нужен большой зонтик! — крикнули из зала. — Чтобы не боялся взрывов.
На сцену поднялся бригадир монтажников Павленко, известный на стройке человек, такой же, как Варламов, рослый, но худой, как будто высушенный на здешнем солнце, продубленный ветрами и морозами. Он работает, как здесь шутят, «на высоком уровне». И говорит он о своем: о монтаже еще одного крана-«тысячника» и бетоновозной эстакады, особенно — последней. Металлоконструкции поступают с задержкой, монтаж идет прямо с колес, да и то вдруг выясняется, что не дослали двух ригелей. Сразу и стоп и стон! «Ссылки на то, что у нас много всего строится и не всем хватает тех или иных материалов, меня не убеждают, — говорил монтажник. — Наши заказы размещены на заводах своевременно, все в пределах плана, ничего лишнего мы не требуем, но плановое подай! На то у нас и плановая система. Я целиком поддерживаю товарища Варламова. Надо всех нас соединить в одну цепь, чтобы мы шли, как альпинисты в связке, — и тогда не сорвемся».
Другой известный на стройке бригадир сказал так: «Смежники нас более-менее устраивают, потому что мы сами плохо работаем». Главный механик Сорокапуд по пунктам, записанным в книжечку, оправдывался или объяснял причины простоев и неисправностей механизмов. Мих-Мих доложил об ожидаемых «поступлениях рабочей силы», сообщил о приезде полутора тысяч студентов и тут же предупредил, чтобы это не расхолаживало «своих», а то как только приедут студотряды, так «свои» начинают уходить в отпуска, снижают производительность. «Новые задачи нам придется решать прежде всего своими силами». В заключение он рассказал о нескольких уволенных «бичах», которые продолжают
