Егор улыбнулся.
– А вы хотите мне предложить сходить вместе в «Лидо» или «Мулен Руж»?
– Вы удивитесь, но у меня есть более интересное предложение…
В это время стюардесса попросила отключить все электронные приборы. Юлия достала свой мобильник, хотела убедиться, что он выключен.
– Завтра в Гранд Опера будет великолепный прием в поддержку молодых оперных дарований, – продолжал Егор. – Моя фирма случайно является партнером с российской стороны. Кстати, есть очень талантливые ребята.
Юлия вскрыла конверт. На колени ей выпало красиво оформленное приглашение, будто бы сделанное вручную: на искусно состаренном гладком картоне силуэт знаменитого здания, вырезанный из искрящегося тонкого стекла. Внутри значилось: Black tie (Cravate noire). Наличие такого кода означало для мужчин обязательный черный галстук-бабочку, строгий вечерний костюм, смокинг. Для женщин – вечернее платье в пол, чулки, туфли на каблуке, вечерняя сумочка, настоящие драгоценности. Допустимо коктейльное платье до колена. Помимо указаний на форму одежды, Юлия обнаружила на карточке другой условный знак, не менее важный: S.t., что означало без опозданий.
– Без опозданий, – произнесла она вслух.
– Ну что? – Егор явно волновался. На его рельефных скулах вспыхнули два ярко-красных пятна.
– Посмотрим, – Юлия сощурила глаза, – отыщу ли я в багаже перчатки и веер.
– Узнаю цитату, – Егор внимательно посмотрел на нее, – мы с вами в детстве читали одинаковые книжки. И слушали одинаковые пластинки.
– Всегда могу вычислить своих ровесников – это люди, мрачно готовые ко всему, – ответила Юлия уже серьезно. – Не радостный и созидательный настрой на перемены, свойственный уроженцам восьмидесятых, не потребность в свободе и желание бороться за свои права, характерные для шестидесятников, а простое и хмурое принятие реальности.
– Вы правы, – согласился Егор, – но я скорее буду шестидесятником по вашей терминологии. Потребность в свободе, вы сказали?
– Да. Мы, рожденные в середине семидесятых годов, не были шпионами в своей стране, не перепечатывали под копирку Бродского, о процессе Синявского и Даниэля узнали спустя годы; наша юная жизнь не была борьбой против режима, с режимом поборолись до нас – пожалуйста, программа «Взгляд» по вечерам, смелые журналисты, навсегда меняя представления о телевидении, говорят о таком, что и представить было невозможно. Герои нации, я и сейчас их помню: Листьев, Любимов, Политковский… Я именно в то время и захотела стать журналисткой.
– Вы молодец, – Егор не отводил взгляда, – всего добились.
– Оставьте, – Юлия побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, – даже не знаю, что это я разболталась. Вы прекрасный слушатель!
– Спасибо.
– Но я сейчас закончу. Родись такие, как я, десятилетием раньше, чувствовали бы победу: я делал, что мог, удары моих пальцев по клавишам пишущей машинки разбудили Герцена и так далее. Ощущали бы себя причастными, и гордились бы, и видели ясно свое место и дальнейший путь. Но мы родились десятью годами позже, отстояли в октябрятском карауле перед портретом старого мертвого Брежнева, пионерами встретили бодрого Горбачева и уже вне политических фракций наблюдали, как наша страна делалась ничьей.
– Но умение выживать свойственно нам одинаково. По-моему.
– Да, – Юля повернула к нему взволнованное, порозовевшее лицо. Если бы она могла видеть себя со стороны, то с удивлением обнаружила бы молодую и стильную даму, блестящую собеседницу и редкостную красавицу. Грустная странная женщина осталась за бортом авиалайнера, где-то между Пулково и Орли. Хорошо, что рейс выполнялся без опозданий. S.t.
Пользуясь отсутствием пассажира на соседнем кресле, Егор разместился рядом, и они продолжили диалог, попеременно глядя то друг на друга, то в одну и ту же сторону.
Отправитель:
932 18 18
15 декабря 10.23
«Я все решил. Теперь я точно знаю – хотя какая глупость, я знал это и раньше. Я хочу быть с тобой. И еще. Я хочу с тобой состариться…»
Сообщение не доставлено.
Эпилог
– Дресс-код (англ. dresscode – кодекс одежды) – форма одежды, требуемая при посещении определенных мероприятий, организаций, заведений.
У каждого дела – свой дресс-код, у каждой профессии, у каждого дня, каждого мгновения. Главное – чтобы ничто не препятствовало полету фантазии, вдохновения. Танцовщице – летящая юбка и каблуки, писателю – удобные джинсы, ученому – лабораторный халат, пилоту – летная униформа. Школьнику – белый верх, черный низ. Английской королеве – шляпка и сумочка через локоть. Скрипачу – фрак и расстегнутые манжеты рубашки, чтобы ничто не стесняло запястий.
Влюбленным – сияющие глаза, широкая улыбка, дрожащие от волнения пальцы, срывающийся от страсти голос, капля любимых духов и безудержное счастье в себе самом – огромное, непередаваемое.
Для понедельника – рабочий портфель и ноутбук, не забыть и другие мобильные гаджеты – телефон, миниатюрные проигрыватель, наушники. Для вечера пятницы – чулки со швом, узкое платье, кожаные лаковые туфли. Для утра субботы – шелковая пижама и чашка какао на столике у кровати, акварельный этюд на стене.
У каждого дела – свой дресс-код, у каждой профессии, каждого дня, каждого мгновения.
И только любимое лицо рядом, любимая ладонь на плече, любимые губы у губ – всегда, всегда. Вечный код. Лучшая одежда для жизни.
Примечания
1
Гипатия (Ипатия) Александрийская (др.-греч. 370(?)–415) – женщина-ученый греческого происхождения, философ, математик, астроном.
