Амброджо пожал плечами.
А разве в Польше не умирают, спросил Арсений.
Купец Владислав почесал в затылке. Лицо его выражало сомнение.
Умирают, конечно, но все реже и реже.
Он пришпорил коня и поскакал к началу каравана. Арсений и Амброджо молча смотрели ему вслед.
Я все думаю над твоими словами о времени, сказал Арсений. Ты помнишь, как долго жили праотцы? Адам прожил девятьсот тридцать лет, Сиф – девятьсот двенадцать, а Мафусаил – девятьсот шестьдесят девять. Скажи, разве время не благословение?
Время, скорее, проклятие, ибо в Раю, Арсение, его не было. Праотцы же так долго жили оттого, что на их лицах еще сияла райская вневременность. Они как бы привыкали ко времени, понимаешь? В них было еще немного от вечности. А потом их возраст стал сокращаться. И когда фараон спросил у старца Иакова, сколько ему лет, Иаков ответил: дний лет жития моего, яже обитаю, сто тридесят лет. Малы и злы быша дние лет жития моего: не достигоша во дни лет отец моих.
Ты, Амброджо, говоришь об истории общей, которую считаешь предопределенной. Может быть, так оно и есть. Но личная история – это ведь совсем другое. Человек не рождается готовым. Он учится, осмысливает опыт и строит свою личную историю. Для этого ему и нужно время.
Амброджо положил Арсению руку на плечо.
Я ведь, друже, не ставлю под вопрос необходимость времени. Просто надо помнить, что во времени нуждается лишь материальный мир.
Но только в материальном мире и можно действовать, сказал Арсений. В этом сейчас состоит разница между мной и Устиной. И мне нужно время если не для нас обоих, то хотя бы для нее. Я, Амброджо, очень боюсь, что время может кончиться. Мы к этому не готовы – ни я, ни она.
К этому никто не готов, тихо сказал Амброджо.
Через несколько дней караван достиг Житомира. Выйдя из Житомира, он направился в Заслав. Из Заслава путь его лежал в Кременец. Когда же покинули Кременец, купец Владислав сказал:
Дальше начинается королевство Польское.
Он произнес это так громко и медленно, что окружающие обернулись. От королевства Польского хотелось ждать чего-то особенного: в конце концов, на пути каравана возникало первое королевство. Настроение было приподнятым. Караван шел вперед, но по обе стороны дороги продолжали тянуться те же леса, поля и озера, что сопровождали странников на преодоленном пути. Некоторые полагали, что леса, поля и озера уже не те. Иные же, отмечая сходство с виденным прежде, объясняли его тем, что королевство Польское еще не начиналось.
Ночь застала караван на пустынной территории, и никто, включая купца Владислава, не в силах был указать, Польша это уже или еще Литва. Мимо каравана проскакала группа всадников. У всадников спросили, по какой земле идет караван, но они не знали или не хотели отвечать. Это были довольно мрачные всадники.
Остановились в поле у леса и развели костры. Арсений и Амброджо оказались у одного костра с купцом Владиславом и стражником Власием. Перед тем как лечь спать, стражник Власий спросил у присутствовавших, существуют ли люди с песьими головами. Стражник был молод и любил познавательные беседы.
Путешествуя к востоку от Руси, сказал Амброджо, итальянский монах Джованни дель Плано Карпини таких людей видел. Или ему о них рассказывали, что, конечно, не одно и то же.
Прочистив горло, в беседу вступил купец Владислав.
В королевстве Польском видели людей, которые имели во всем человеческий облик, но концы ног у них были, как у ног быков, и голова была у них человеческая, а лицо, как у собаки, два слова говорили они на человеческий лад, а при третьем лаяли, как собака.
Королевство Польское необычайно интересно, сказал Амброджо, и остается лишь пожалеть, что мы проходим его без длительных остановок.
А видели и людей, продолжил купец Владислав, у которых уши столь велики, что они покрывают ими все тело.
Арсений невольно посмотрел на уши купца Владислава. Они тоже были немалы, но покрыться ими было невозможно.
Стражник Власий спросил:
А есть ли в королевстве Польском люди, живущие одними лишь запахами? Мне про таких рассказывали.
В королевстве Польском есть всё, ответил купец Владислав. Есть люди с небольшими желудками и маленьким ртом: они не едят мяса, а лишь варят его. Сварив мясо, ложатся на горшок, впитывают пар, и этим только себя поддерживают.
И что же, изумился стражник Власий, они совсем ничего не едят?
Если и едят, то очень немного, скромно сказал купец.
Костер догорал, и новых дров уже никто не подкладывал. Все, в том числе и стражник Власий, стали укладываться спать. В эту ночь он не был занят в охране. Мало-помалу погасли и остальные костры – кроме одного, за которым сидело несколько стражников. Они должны были бодрствовать до утра. Спустя некоторое время погас и этот костер.
Арсений нарвал мягкой травы и папоротников и сложил из них постель. В головах положил седло. Седло пахло кожей и конским потом. В душную ночь это было особенно неприятно. В душу его входила смутная тревога. В глаза светила полная луна. Арсений перевернулся было на бок, но так седло стало давить на скулу. Поколебавшись, он опять лег на спину.
Седло создано для другого места, прошептал Амброджо, глядя, как устраивается Арсений. У меня есть кое-что получше.
Он протянул Арсению широкий мягкий пояс. Арсений хотел было отказаться, но вовремя себя остановил. Его обожгло чувство благодарности к Амброджо за то, что тот о нем заботится. Арсений лежал и думал, что после стольких лет он впервые не один. Он почувствовал, как устал от своего одиночества. И заплакал. И заснул в слезах.
Арсению приснились крики. Крики были воинственными и истошными одновременно. Арсению было ясно, что их издавали разные люди. Возможно, это были и не люди. Могло статься, это были те, кто боролся за Устину. Две противоположные силы, тянувшие душу усопшей в разные стороны.
Арсений открыл глаза и понял, что крики ему не снились. Они раздавались с дальнего конца поля, на котором был разбит лагерь. Арсений увидел, как, отстегивая от пояса боевой топор, мимо него пробежал стражник Власий. Стражник бежал туда, где раздавались крики. В воздухе все еще был разлит мрак, и лишь на востоке, откуда шел караван, начинало светлеть.
На караван напали, крикнул кто-то поблизости.
Так оно и было. Для нападения разбойники выбрали предутренний сон, когда налившееся теплом тело безвольно и беззащитно. Первым делом они устремились к стражникам ночной охраны. Те не оказали сопротивления, потому что не бодрствовали, а, напротив, были объяты глубоким сном. Их зарубили сразу же, во сне, у потухшего костра. Один из них, смертельно раненный, успел закричать и разбудил других стражников. Спавшие в ту ночь одетыми, стражники немедленно бросились в бой.
Разбойники не ожидали сопротивления. Они привыкли, что в таких случаях охрана разбегается, оставляя все добро напавшим. Но охрана не разбежалась. Она молча и зло сопротивлялась разбойникам, окончательно просыпаясь по ходу боя. Злодеи видели, что быстрой победы уже не будет, а победа любой ценой в их планы не входила. Потеряв убитыми нескольких человек, они решили отступить. Раздалась негромкая команда, и разбойники стали покидать расположение каравана. Через несколько минут группа всадников уже мчалась на восток. Их никто не преследовал.
Когда окончательно рассвело, стало понятно, как ужасен был бой. У потухшего костра лежало четверо заколотых стражников. В их руках не было оружия, они просто не успели проснуться. Были также обнаружены тела трех разбойников. По форме нательных крестов определили, что они были из русских.
