– А, пустяки, – отмахнулась Ксюша.
– Тогда я побежала.
Лидия Васильевна направилась к выходу.
– Лида, обожди.
Ксюша догнала ее на ступеньках аптеки и, волнуясь, сказала:
– Ты, знаешь, будь аккуратна. Не забывай – это все ж таки яд. Достаточно одной капли – и уже не откачают.
Шумакова безучастно выслушала подругу.
– Я понимаю. Повисла неловкая пауза.
– Ну, пока? – Первой нарушила молчание Лидия Васильевна и, не дождавшись ответа, зашагала прочь.
Но Ксюша не отставала:
– Лида-Лидия Васильевна остановилась.
– Ты чего? Ксюша замялась:
– Да я., ничего… Слушай, а у тебя с Пашей все в порядке? Шумакова насторожилась:
– Ты это к чему?
Ксюша многозначительно посмотрела на сумочку Шумаковой.
– А-а-а, ты про это? В порядке! – усмехнулась Лидия Васильевна. – В порядке, как никогда!
И она, звеня каблучками, зашагала по улице 25-го Октября в сторону Кремля.
Глава 7
В каморке Варфоломсева за столом сидел Лешка и рисовал на листе бумаги путь, который они прошли с Таней по подземелью. Герман Степанович прихлебывал чай из блюдечка, особенно не следя за тем, что делает его воспитанник.
– Так мы прошли… Тут тупиковая штольня, – Лешка нарисовал два квадратика и провел четкую линию, – а вот тут мы голоса услышали.
Старик почесал подбородок и усмехнулся.
– Вам смешно, а мы такого натерпелись, – обиделся Казарин.
Герман Степанович похлопал парня по плечу:
– Ничего. В твоем возрасте страх – это нормально. Но Лешку это не особенно утешило. Он взял портфель и направился к двери.
– А монах-то все равно существует, – вслед ему бросил Герман Степанович. – Голову даю на отсечение.
Казарин кисло улыбнулся и вышел на улицу.
На дворе смеркалось. Лешка пересек бывшую Императорскую площадь и направился в арку Большого Кремлевского дворца. Он шел не спеша, втягивая в легкие запахи вечернего города.
Дома уже ждал отец с ужином. Квартирка Казари-ных сильно отличалась от хором Шапилиных. И размером, и обстановкой. Пара маленьких комнаток с видом на двор Большого Кремлевского дворца была обставлена с аскетическим мастерством: две железные кровати, стол, три табурета, несколько стульев, полки для книг, шкаф, буфет, старинная печь на крохотной кухоньке – вот, собственно, и все.
– Что у нас в меню? – спросил с порога Лешка. Владимир Константинович накрывал на стол. На вопрос сына он галантно согнул руку, набросил на нее полотенце и с видом заправского метрдотеля произнес:
– Сегодня и ежедневно в нашем ресторане вы можете отведать: хлеб белый, из отборного пшеничного зерна, масло вологодское, взбитое по старинному французскому рецепту, картофель, тонко нарезанный, поджаренный до золотой корочки. Подается, кстати, на сковородке…
– Кстати, горит ваш картофель, – срезал Лешка отца.
Владимир Константинович кинулся к керогазу, чтобы спасти подгорающий ужин.
Через несколько минут отец и сын уже готовы были приступить к скромной трапезе. Единственное, что придавало ей лоск – серебряные столовые приборы, которые лежали по обе стороны от двух фарфоровых тарелок с гербом по середине.
– Ну что, начнем? – пародируя Лемешева в образе Ленского, спросил Казарин-старший.
– Начнем, пожалуй! – в тон отцу пропел Лешка. Неожиданно в дверь постучали. Владимир Константинович отложил вилку и громко произнес:
– У нас не заперто!
Дверь отворилась, и на пороге появился Варфоломеев.
– Мое почтение! Я, кажется, не вовремя?
– Что вы, Герман Степанович, заходите, – Лешка вскочил из-за стола и бросился накрывать на стол для гостя.
Казарин-старший сдержанно кивнул Варфоло-мееву:
