– Жалко ее, хороший она была человечек… Из-за меня она погибла, понимаешь?
Танька ничего не ответила. В ее глазах стояли слезы. Этого Лешка перенести не смог, он отвернулся к окну и сделал вид, что старательно рассматривает деревья, людей в парке и даже скамейки вдоль главной аллеи.
Постепенно его взгляд сфокусировался на человеке в шляпе, который кормил голубей хлебными крошками.
В Лешкиной голове, как вспышка, возникла картина: ипподром… Барон говорит с человеком, который тоже сидит спиной… Человек поворачивается… Это Коган.
– Что ты сказала? – переспросил Лешка, неотрывно глядя в окно.
– Жалко как ее, а я-то, дура…
Но Лешка не дал ей договорить и бросился к двери.
– Ты куда? – только и успела прошептать Таня. Казарин остановился на пороге.
– Коган это! – И пулей вылетел из палаты.
Лешка выскочил в сквер и бросился к скамейке. Но она была уже пуста, и лишь шелестящая на ветру газета говорила о том, что кто-то только что здесь был…
Через час Лешка стоял напротив ювелирного магазина Когана. Улучив момент, Казарин подошел к двери и бросил письмо в почтовый ящик. После этого зашел в телефонную будку, положил носовой платок на мембрану и набрал номер.
– Алло, антикварный магазин, – ответил на другом конце знакомый голос.
Лешка вытер вспотевший лоб и дрожащим от волнения голосом проговорил:
– Здравствуйте, можно поговорить с Зиновием Ефимовичем?
– Можно. Зиновий Ефимович это я! С кем имею честь говорить?
– Зиновий Ефимович, вы сегодня почту проверяли?
– Нет, а что? Кто вы? Лешка выждал паузу.
– Будьте любезны, загляните в почтовый ящик. Затем он повесил трубку, вышел из телефонной будки и стал наблюдать за магазином.
Через минуту появился Коган. Оглядевшись по сторонам, он извлек почту из ящика. Лешкино письмо лежало сверху. Ювелир еще раз огляделся и вернулся в магазин…
Время шло, но Коган не появлялся. Начало вечереть, а вскоре и вовсе стемнело. Казарин уже стал волноваться: не ошибся ли он? Ведь если Зиновий Ефимович был замешан в преступлении, то должен был обязательно что-то предпринять.
Скамейка была жутко неудобной. Лешка пытался внимательно следить за дверью магазина, но затекшая спина давала о себе знать: ему то и дело приходилось разминать поясницу.
Последние трамваи оглашали город прощальным перезвоном, в переулке не было ни души. В какой-то момент Казарин провалился в глубокий сон, и вдруг чья-то рука легла на его плечо.
Лешка вздрогнул и вскочил со скамейки. Перед ним стоял милиционер.
– Здесь спать не положено, – пробасил постовой.
– А я и не спал.
Милиционер сдвинул фуражку на затылок и рассмеялся.
– Ну да? А что же ты делал?
Лешка мучительно соображал что ответить.
– Я… это… стихи сочиняю. Девушка тут моя живет… Милиционер заулыбался.
– Да ну?!
В его глазах появился живой интерес.
– Сочинил? Лешка кивнул.
– Сочинил.
Постовой сел рядом на скамейку.
– Слушай, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Я ведь тоже, того…
Милиционер сделал замысловатый жест рукой. Лешка удивленно посмотрел на него.
– Что «того»?
«Тьфу ты, черт, ненормальный!» – мелькнуло в голове.
Милиционер как будто прочитал его мысли.
– Да нет! Все в порядке. Я в том смысле, что тоже вроде как поэт.
Лешка присвистнул, а про себя подумал: «Ну вот, теперь не отвяжется!»
Он понимающе кивнул, а сам снова вперил взгляд в магазинную дверь. Но постовой не унимался. Он толкнул Лешку в бок и неожиданно заявил:
